Где ты, Салли?

5 сентября 1944 года вошло в историю, как очень памятный день.

Довольно примечательно то, что предатель страны придумал название этому дню, которое за ним и сохранилось: страстный вторник.

Внезапно стали распространяться самые невероятные слухи, и в среде голландских национал-социалистов возникла паника. Нацисты сломя голову спасались бегством. Многие пытались скрыться подобру-поздорову вместе со всеми своими пожитками. В первую очередь земля начинала гореть под ногами тех, у кого на счету были какие-то “дела”.

Освобождались вражеские конторы, и производился отвод некоторых частей немецкой армии. Люди с радостью смотрели, как они уходили, и многие после этого стали ждать скорого окончания войны.

Фрек сразу подумал о Салли и горячо надеялся, что для его друга освобождение наступит вовремя.

Но кто ожидал, что теперь страдания закончились, того постигло разочарование.

Оккупационные силы, которые остались, поступали беспощадней, чем прежде. Война потребует еще много жертв.

Казалось, что доживающий свои последние дни нацизм пытался увлечь за собой в пропасть всю Европу. Немецкий народ ужасно страдал от войны, но Гитлер не мог остановиться. Если уже совсем нельзя иначе, то он хотел погибнуть в огне и пламени. В поражении он обвинял всех, кроме себя. Своих генералов, своих солдат, весь немецкий народ — все они подвели его. Были недостойны его, считал он. Он чувствовал себя преданным каждым.

И до конца он умел пробивать свою волю железной рукой. Даже при очевидном крахе возражать ему было по-прежнему опасно. Кто думал призвать его к здравому смыслу, мог рассчитывать на пулю или веревку. Всякое благоразумие исчезло.

В том же сентябрьском месяце 1944 года рабочие железной дороги объявили забастовку. Это было сделано по приказу голландского правительства, которое находилось в Англии. Но Фрек не понимал, как железнодорожники решились на такое. Февральская стачка 1941 года показала, на что способны немцы. Забастовщиков можно было просто так застрелить.

Фрек читал об этом в нелегальных газетах. Их было строго запрещено распространять, но у них дома они все равно появлялись регулярно.

Где именно отец их брал, Фрек не знал. В то время было лучше не все знать. Если кто-то попадался фашистам и его начинали допрашивать, то он, по крайней мере, никого не мог выдать. Издавались различные нелегальные газеты: “Правда”, “Свободная Голлландия”, “Пароль”, “Верность” и многие другие. В них писали, как на самом деле обстояли дела на войне. Немцы рассказывали только о своих победах, но это оказывалось явной неправдой.

В этих газетах Фрек также много читал о преследовании евреев. И когда он думал о Салли, эти вести приводили его в отчаянии. Попали ли он, его отец и мать, братья и сестры, в руки фашистов? Или они еще где-то сидели в подполье? Увидит ли он их когда-нибудь снова?

Может быть, они находились очень далеко, в концлагере в Польше. Когда он думал об этом, его охватывала такая безнадежная тоска. Да, война была ужасна.

А бастовать в такое время было опасно для жизни. Но железнодорожники все равно бастовали! Итак, больше никакой транспортировки по рельсам. Ну да, понятно, были некоторые, которые продолжали работать на немцев, но стачка оказалась для захватчиков сильной пощечиной.

Немецкий государственный комиссар Сейс-Инкварт принял контрмеры. Появился запрет на любой судоходный транспорт, и поэтому прекратился завоз продуктов. Быстрее всех это почувствовали люди в больших городах. Никакого железнодорожного движения и никаких перевозок по воде — это значило: почти что никакой еды. И к тому еще, зима была ужасно холодная! Позже о ней будут говорить, как о “голодной” зиме.

Продуктов становилось все меньше и меньше. Прошло не так уж много времени, а Фрек уже постоянно ходил с урчащим желудком. Картофель очень трудно было купить. Маленький кусочек хлеба должен был хватить человеку на неделю.

Люди всячески пытались дополнить голодный паек. Ели цветочные клубни. Но чаще всего ели сахарную свеклу — корм, предназначенный для скота. Ее приготовляли различными способами. Иногда ели просто сырой или терли на терке и выпекали на сковороде. Варили из нее также своеобразную кашу.

Такая еда не была вкусной, но она немного помогала утолять постоянный голод.

Вскоре не стало топлива, а зима была суровой. Жгучий мороз проникал в дома и овладевал людьми. Вследствие истощения из-за недоедания со временем даже в кровати стало трудно согреваться.

Отец снял на чердаке несколько планок, но и эти дрова скоро кончились. Фрек стал ходить вместе с другими ребятами с его улицы на канал, чтобы вылавливать там уголь. На том месте, где раньше пришвартовывались угольные баржи, можно было найти различное топливо: кокс и угольный брикет, яйцевидный брикет и антрацит. Все это упало в воду еще раньше, когда разгружали баржи. С помощью различных самодельных приспособлений мальчики обыскивали илистое дно в поисках драгоценного топлива.