Где ты теперь?

– То есть?

– Подожди. Ладно, существуют два вида психических заболеваний…

– Какие?

– Предсказуемые и непредсказуемые. Пожалуйста, не перебивай.

– Извини.

– Ладно, ничего. В конце осени я связался с бывшими коллегами из больницы в Торсхавне, позвонил психиатрам в Королевскую больницу в Копенгагене, объяснил, что мне нужно, постепенно убеждая их, пока они не поверили мне и не начали тщательно переписывать все личные дела, скопившиеся за много лет в больничных архивах. Потребовались деньги, много времени и кропотливой работы, ото всех скрывали, что в строго охраняемых больничных подвалах остались лишь рукописные и четко выверенные копии, оригиналы же отправлялись сюда, ко мне, и мой архив постоянно пополнялся новыми делами. Пока у меня не оказались все личные дела больных Дании и Фарер с 1900 до 2000 года, где два последних дела – это твое и Карла.

– Так теперь у тебя все дела?

– Ничего подобного.

Следующую фразу Хавстейн произнес улыбаясь, торжественно, выделяя каждое слово, словно он наконец завершил важнейший труд всей своей жизни:

– Только предсказуемый тип.

Я не знал, что сказать. А потом спросил:

– И как… то есть… ты что-нибудь выяснил?

На минуту воцарилось молчание, Хавстейн надолго задумался, будто решая, надо ли мне это знать, или ему проще развернуться и уйти. Однако затем он улыбнулся – той улыбки мне никогда не забыть – и, наклонившись ко мне, прошептал на ухо несколько фраз. Я понимал, о чем он говорит, ведь я и сам всегда знал об этом. Я слушал, уши мои будто впитывали его слова, а когда он закончил, я молча вышел к Карлу, нетерпеливо ожидающему в кабинете.

– Мы возьмем архив с собой, – сказал я.

– Ты серьезно?

– Да, серьезно.

– Ну если ты считаешь, что так надо, ладно. А можно поинтересоваться почему?

– This is a need to know basis only.

– And I don’t need to know, right?[101]

– Верно.