Где ты теперь?

Стоя на кухне, я переливаю кофе сначала из кофеварки в термос, а потом – из термоса в чашку. На подоконнике неизменно пылятся четыре диска. «Первая группа на Луне», «Жизнь», «Гран туризмо», «Ушедший задолго до наступления дня». Я смотрю на часы. Время пока раннее. На восточном побережье США сейчас только пять утра, во Флориде спит Баз Олдрин, и снится ему Вселенная, а может, смерть. В гостиничном номере в Огайо спит Йорн, а возможно, и не спит, а только что закончил выступление и не может уснуть. Они уехали три недели назад, еще одно пятимесячное турне, потом они направляются в Европу, затем – в Японию, Австралию, их группа входит в историю. На холодильнике у меня висит расписание их концертов, я слежу за их разъездами, указывая стрелочками передвижения с одного континента на другой и отмечая крестиком города, где они выступают.

Перед их отъездом мы часто встречались с Йорном, по меньшей мере пару раз в неделю. Снег еще не сошел, и как-то вечером мы отправились на гладкие скалы, где не были лет двадцать пять, а ведь летом и осенью 1986-го почти каждый день туда ездили. Через некоторое время после того, как мы начали встречаться с Хелле, мы перестали там бывать, не знаю точно почему, может, Йорн чувствовал себя третьим лишним, а может, Хелле словно присвоила себе это место. Возможно, и то и другое. Но несколько недель назад мы с Йорном опять туда съездили, подстелили куртки, уселись и стали смотреть на психиатрическую лечебницу Дале, расположенную по другую сторону Грандфьорда. Свет в окнах не горел, хотя вечер только начинался. Йорн сказал, что когда-то там сделали приемник-распределитель для беженцев, может, он и сейчас еще существует. И тогда Йорн вновь заговорил о своем брате, я не понимал, почему он мне раньше этого не рассказывал, ни слова не проронил. Брат его тоже исчез, случилось это весной 2001-го, просто однажды, когда родители Йорна вернулись с работы, комната его брата оказалась пустой, а постель – убранной. Принялись искать, был объявлен международный розыск, но его никто не видел, на расстоянии ста метров от дома следы обрывались, и поэтому все казалось возможным и необъяснимым. А еще Йорн рассказал про Роара. Тот теперь работает в одной компании, которая выпускает автомобильные воздушные подушки нового вида, он устроился туда через год после моего отъезда. Йорн потом почти потерял с ним связь, в основном читал про него в газетах: эти подушки оказались ненадежными и опасными для жизни, вокруг них было поднято много шума. Йорн встречался с Роаром лишь случайно – в магазинах, ресторанах, и я сказал, что, мол, и такое бывает, и спросил, не встречал ли он за эти годы Хелле. Да, встречал, у нее дети, двое.

– Они красивые?

– Кто, ее дети?

– Ну да.

– Нет.

Я ничего не сказал, но я и сам ее видел, всего четыре дня назад, в центре. И детей тоже видел, они красивые, она шла прямо навстречу, и мне захотелось подойти к ней и поздороваться. Однако в последний момент я передумал, столько времени прошло, бессмысленно как-то, поэтому я натянул шапку на лоб и потупился, а подняв глаза, понял, что она все равно не узнала бы меня, ведь я совсем изменился. И последнее, что я видел, – это как она переходит улицу и заходит с детьми в магазин.

Мы с Йорном много говорили о прошлом. Он сказал, что любить кого-то – это все равно что плыть в одной большой лодке, и если один разлюбил, то надо подождать, пока лодка пристанет к берегу, чтобы другой мог добраться до суши. Он сказал:

– Только, знаешь, Матиас, мне кажется, ты был слишком далеко от берега. Ты как будто утонул на полпути. Может, тебе нужно было сесть в спасательную шлюпку.

– Да эти шлюпки тоже не всегда спасают, – сказал я, – они тоже иногда тонут. Я сам такое видел.

– Надо же.

– А ты знал, что с каждым годом уровень воды в море увеличивается на сантиметр?

– Нет.

– А ведь так оно и есть.

– Ну, тогда надо запастись резиновыми сапогами.

– Как у Даниэля Непромокаемые Сапоги.

– Чего-чего?

– Телепередача для детей, шла в восьмидесятые.

– Ты что, смотрел в восьмидесятых детские передачи?

– А что, надо было что-то другое смотреть?

– Вообще-то нет.

– Даниэль из одной волшебной страны льет на сапожки литры воды, – запел я, – воды, парафина и канистру бензина, и сапожки всегда аккуратны, чисты.

– Я смотрю, я многое упустил.

– Ты даже и не представляешь сколько.

Мы пару секунд помолчали.

– Ну а группа как? – спросил я. – Вроде как дела в гору идут? Ваши пластинки хорошо продаются?

– Ясное дело, – ответил Йорн, – мы новый альбом записали. После Рождества поедем в турне.

– Куда, в Америку?

– В Америку, Европу, Азию. По всему миру.

– Рад за тебя.

– Хочешь, поедем с нами, будешь звукооператором.

– По-моему, не особо хорошая идея, – ответил я, и мы рассмеялись. Запустив руку в карман куртки, Йорн вытащил оттуда диск и протянул мне:

– Это тебе.

– Спасибо, – ответил я и посмотрел на диск. «Перклейва. Self-sufficience Please!»[105] Я немного повертел его в руках, а потом положил в карман.

– Кстати, я тебе верну те пятнадцать тысяч крон.

– Да они мне больше не нужны.

– Как знаешь.