Где зима тебя настигнет

Для них не было разницы между «никогда» и «всегда». Они зависли между известным и неизвестным, между определенностью и бесконечностью, доказывая, что любовь была связующей нитью, но также она была и натяжной проволокой, которая не могла повлиять на расстояние, что неизбежно приходило вместе со смертью.

В тишине, ее сердце умирало.

Снова…

…всегда.

Тэрэза, неизвестно чья дочь, запустила руку в свою дешевую сумочку, отталкивая с дороги кошелек, упаковку «Клинексов» и расческу. На дне дребезжала мелочь, давая ей надежду. Но ключей все равно не было.

Боже, она была выжата как лимон, к тому же спешила. Из-за проклятого сна она будто и не спала вовсе, а когда вырвалась из этого безумия, то обнаружила слезы на щеках. Сколько лет над ней издевается подсознание?

Сколько она себя помнила. Это было еще до того, как с семьей случилась беда…

Вдоль по коридору послышался приглушенный крик и треск разбившейся лампы… или это снова тарелки? Тэрэза вскинула голову. Дверь в ее однокомнатную квартиру была стандартного размера в части высоты и ширины, но толщина подкачала. Хотя учитывая контингент, проживающий в этой дыре? Ей нужна дверь толщиной с фут и, наверное, огнестойкая.

Возвращаясь к поискам ключей. В сумке их точно не было, и благодаря сну она проспала будильник, и сейчас опаздывала на работу. Но она должна их найти. И, да ладно, нужно обыскать всего три сотни квадратных футов, максимум. И это с ванной и кухонным гарнитуром. К тому же она была педантом в части уборки. Ничего серьезного.

Подняв подушки с потрепанного дивана, Тэрэза проверила все углы и стряхнула покрывала со шкафа-кровати, старательно избегая смотреть на часы. Ей не нужно подтверждение тому, что она опаздывала, чертовски опаздывала. Она час назад должна была заступить на смену в «Сале». Нельзя было упустить это место.

Может, ей стоит пить «Эмбиен»[7] или что-то еще. Даже если отбросить непрекращающиеся и мучающие ее сны, в этом пансионе шум стоял круглые сутки. Если кто-то из съемщиков не кричал на своего сожителя или соседа по этажу, то они либо бросали легко бьющиеся вещи, либо передвигались по комнате в тапочках из бетона, либо что-нибудь сжигали на плите.

Закрыв глаза, Тэрэза бросила покрывала на тонкие простыни… а потом расправила все как положено. Пансион — та еще свалка, но что хуже — здесь было опасно… хотя, за последнюю неделю стало получше. Жуткий наркоторговец с этажа избегал ее как чумную, и, учитывая, что она чувствовала, сколько болезней он в себе и так носит? Это говорило о многом.

— Ключи…

Сердце гулко забилось, когда соседи опять что-то разбили, в этот раз сверху.

Ей следовало согласиться на переезд. Но она не хотела ничьей благотворительности, а ее денег не хватит даже с работой официантки. Нужно искать место получше или нарабатывать больше чаевых.

Когда зазвонил телефон, Тэрэза выругалась, подумывая о том, чтобы отправить своего менеджера Энцо в голосовую почту. Больше некому звонить. Она использовала дешевый телефон только для заполнения анкет на собеседованиях. Другой, с которого она когда-то звонила семье, был выключен.

Напоминание о том, насколько скудно она жила, точнее выживала, заставило ее спешно достать телефон из сумки и прокашляться.

— Привет, — ответила она радостным голосом. — Я дико извиняюсь… да, да. Я знаю. Конечно. Нет, нет, я буду. Да. Спасибо.

Завершив звонок, Тэрэза сглотнула ком, чувствуя головокружение. Чувствуя, что она отстает, и дело не только в ключах, а в жизни в целом, Тэрэза словно потеряла управление над автомобилем, который занесло на льду и вело по направлению к аварии, которая закончится ее смертью. Ничего не работало. Эти ужасные условия жизни. Чистый лист, который она перевернула, приехав в Колдвелл. И сейчас даже работа, которая ей так нужна.

В отличие от людей, у вампиров не было правоохранительных органов и системы социальной защиты. Здравоохранения. Организованных благотворительных фондов. Если она не сможет справиться сама, то окажется на улице, потому что в Мичиган, где она выросла, она точно не вернется, ведь там у нее не было родных. Те люди, что называли себя ее мамэн, отцом и братом, оказались чужими, и она выяснила это по чистой случайности.

Ну да, то, что ее бросили младенцем, а потом усыновили, можно было и обсудить за Первой Трапезой, коих было тысячи. Или Последней. Во время семейных советов. Или праздников. Но… нет. Ничего. Все знали, что она родилась в другой семье, все, кроме нее.

Чувствуя очередную волну головокружения, Тэрэза подошла к минихолодильнику, чтобы сделать глоток яблочного сока.

Нашла ключи.

— Паскудники, — пробормотала Тэрэза, запустив руку в морозилку.

Холодный металл с зазубринами лег в ее руку, и к глазам подступили слезы, когда она сжала связку.