Gears of War #5. “Глыба”

— «Ближе подъехать не могу», — сказал Дом, так и не найдя возможности пробраться на автомобиле через лежащие прямо на улице кучи бетона и обломков высотой по пояс, которые служили как укрытием, так и баррикадами. “Тяжеловоз” остановился в квартале от здания Казначейства и Национального музея Эфиры на Южном Торговом Ряду, тротуар которого был испещрён выбоинами от снарядов “Кентавров”. В конце улицы виднелось размещённое там артиллерийское орудие. — «Все на выход».

— «В бой лучше всего вступать пешком», — сказал Тай, выбираясь с заднего сиденья. Островитянин заметно потяжелел на несколько килограмм и стал крупнее, так что в нём не сразу можно было узнать того худощавого война из племени, которого отряд впервые повстречал в Ароме во время Маятниковых войн, уговорив вступить в ряды армии КОГ. — «Так враг успеет заметить решимость на твоём лице, а также немалое число татуировок, говорящих о выигранных битвах, и воспользуется шансом сбежать».

— «Ага, давай, Тай, скорчи гримасу решимости на своём татуированном лице», — ответил Джейс. — «Черви со страху аж пообсираются. Я вот куда больше надеюсь на полный магазин в винтовке».

— «Все в сборе уже», — вмешался Маркус, ускорив шаг. — «Надо доложить о нашем прибытии».

Стоя на командном посту, Хоффман осматривал бульвар Альмара из-за сложенных стеной мешков с песком и кустарных баррикад. Помимо него там собралось немало солдат КОГ, вооружённых всем подряд, начиная от миномётов 50-ого калибра “Стомпер” и заканчивая ракетными пусковыми установками “Лонгспир”. Осматривая местность через полевой бинокль, полковник поставил одну ногу на ящик с боеприпасами. Каким-то образом при всём этом ему ещё и удавалось свободной рукой скрести бритвой по подбородку, параллельно оценивая ситуацию на дороге. Капрал Эйгл, служивший радистом, похлопал полковника по плечу, и тот, обернувшись, заметил Маркуса.

— «Прости за беспорядок, Феникс», — сказал Хоффман. — «Подкрепление так и не прибыло».

— «Как обстановка, полковник?»

Развернувшись, Хоффман сделал несколько шагов вдоль дороги.

— «Они должны напасть отсюда», — сказал он, убирая бритву в карман. — «Здесь идёт основная магистраль канализации. Проклятые риверы отвлекли большую часть артиллерии на себя».

Хоффман так и шагал вперёд в сопровождении Маркуса, который терпеть не мог, когда его считали каким-то героем. Но одним своим присутствием Феникс мог поднять боевой дух солдат и, вероятно, именно поэтому Хоффман решил прогуляться с ним до линии фронта. Дом слышал окрики других солдат, заметивших появление Маркуса.

— «Ого, посмотрите-ка, кто тут появился!» — крикнул один.

— «Червям пора уже с жизнью прощаться, пришла “тяжёлая артиллерия”!» — раздался чей-то возглас.

— «Как здорово, что ты сумел найти для нас время в своём загруженном распорядке дня, Феникс», — сказал кто-то ещё. Маркус, не сбавляя шагу, занял позицию за ближайшей к месту появление червей баррикадой.

— «Да, я по такому случаю даже причёску новую сделал», — шутливо ответил он. С виду казалось, что Маркус совершенно спокоен, но Дом знал, какое же смущение в этот момент испытывал друг. Выдавала его столь знакомая Дому привычка ощупывать пальцами дуло “Лансера”, будто бы у Маркуса в руках была не винтовка, а гитара, и он пытался вспомнить, как берётся какой-то сложный аккорд на грифе. Движение это было почти незаметным, и лишь Дом его заприметил. Маркус вовсе не хотел, чтобы его считали за спасителя, который одним своим присутствием может решить любую проблему. Он хотел спасти всех по причине того, что считал себя обязанным это сделать. Если Маркуса и можно было описать одним словом, то это было слово “долг”. Он всегда был таким, сколько его помнил Дом, даже в детстве. Не изменилась эта черта характера Маркуса и после исчезновения его матери. Но, в отличие от сына, отец Маркуса считал, что ему всё по силам. Веря в науку, он полагал, что сможет избавить мир от всех бед, если ему дадут время хорошенько подумать над ними. Несмотря на всю их внешнюю схожесть, отец и сын из рода Фениксов были совершенно разными людьми. Никому не по силам разрулить всю эту херню и спасти всех, поэтому Дом сконцентрировался на том, чтобы сохранить жизни тех немногих, кого ещё можно спасти.

Он просидел в тишине десять-пятнадцать минут. Никто даже кашлянуть не смел. Дому казалось, что в повисшей гробовой тишине он слышит каждый вздох солдат на позициях, каждый металлический щелчок затвора, рокот каждого вертолёта в воздухе. А затем спокойный и уверенный голос Ани, зазвучавший из динамика его наушника, принёс им дурные вести.

— «Штаб всем постам! Поступил сигнал от компании “Единые коммунальные услуги Тируса”!» — говорила она. — «Саранча проникла в канализацию. По расчётам сейчас противник меньше, чем в километре от площади Коррела».

— «Солдаты, вы всё слышали. Готовьтесь к бою!» — в голосе Хоффмана, ходившего взад-вперёд за линиями баррикад из бетонных блоков, слышалось почти что облегчение. Дом понимал, что полковнику не терпится ринуться в бой, желая покончить с этим всем раз и навсегда.