Геббельс: Нацистский мастер иллюзий (ЛП)

Геббельс получил возможность продемонстрировать свою преданность режиму и нации во второй половине дня 20 июля 1944 года. Это была также бесценная возможность доказать свою значимость для режима и оказать давление на Гитлера, чтобы тот предоставил ему больше полномочий. В тот день полковник Клаус Шенк Граф фон Штауффенберг и другие немецкие офицеры попытались убить Гитлера, подложив бомбу в его кабинет, в ходе так называемой операции «Валькирия». Гитлер случайно спасся, но это событие потрясло верхушку нацистского режима. Такой заговор, исходящий «изнутри», требовал изменения политики. Геббельс нашел возможность надавить на Гитлера. Он заключил союз со Шпеером, и вместе они убедили Гитлера, что «тотальная война» должна быть введена немедленно и что она даже получит общественную поддержку.^[74] «Безумные времена требуют безумных мер», — сказал Геббельс.^[75]

Интересно отметить, что когда Геббельс не смог найти Гиммлера в тот день, он считал, что именно он стоит за покушением.^[76] Геббельс сомневался в преданности Гиммлера, а Гитлер защищал его до конца апреля 1945 года, когда он к своему ужасу обнаружил, что его «верный Генрих», как он его называл, вел переговоры с союзниками, предлагая безоговорочную капитуляцию Германии. Гитлер назвал это не иначе как «преступлением, не имеющим аналогов в истории Германии».^[77]

После неудачного покушения статус Геббельса поднялся на спинах его противников. Теперь его престиж был на пике.^[78] Это событие указывало на отсутствие веры в режим у самих генералов. Это отсутствие веры было причиной неспособности генералов управлять войной на местах. Геббельс был на высоте, когда придал этому событию национальное значение, которое привело бы к объединению народа и его лидеров в судьбоносном и мистическом сближении. 20 июля стало поворотным пунктом в войне, а также в статусе Геббельса. Вот что он записал в своем дневнике: «На самом деле 20 июля — это не просто низшая точка и без того пораженной кризисом войны, но и определяющий день нашего возрождения».^[79] Он считал себя экспертом по управлению кризисами, и хотя «кризис генералов» был совершенно иного рода и требовал особого подхода, он смог справиться с ним, в частности, с помощью интенсивной пропаганды. Земмлер утверждал, что в тот день за обедом «Геббельс выглядел бледным и не произнес ни слова. Но мы привыкли к такому поведению с его стороны».^[80]

Впервые упомянув о покушении в своем обращении к нации 26 июля 1944 года, Геббельс попытался восстановить веру общества в систему и в то, что Гитлер контролирует ситуацию: «Я обязан дать немецкому народу правдивый отчет о событиях 20 июля и выводах, которые мы должны из них сделать», — сказал он. «У немецкого народа есть основания уверить себя в уверенности грядущих побед нашего правого дела, которое пользуется милостью Божьей… Я убежден, что никакая катастрофа и никакая опасность не сыграют в конечном итоге нам на пользу». Он добавил, что, узнав о случившемся: «На мгновение мне показалось, что земля начала разверзаться под моими ногами. Я увидел в своем сознании апокалиптические видения исторической возможности, которая могла бы постигнуть нашу нацию и, более того, всю Европу, если бы этот трусливый и подлый акт террора удался. Но затем почти религиозная, тревожная мысль заполнила мое сердце. Я думал об этом много раз в прошлом, но никогда так ясно и неоспоримо, как здесь, — что фюрер выполнит свою миссию под защитой провидения, и что никакие подлые или презренные действия не смогут подорвать или остановить его».^[81]

В тот день Геббельс записал в своем дневнике о докладе полиции безопасности о реакции народа на заговор: «В докладе говорится об абсолютном единстве во всех слоях немецкого народа. Преданность фюреру выражается так, как никогда раньше. Создается впечатление, что здесь была одержана великая победа. Без сомнения, нация теперь движется к тотальной войне».^[82] Геббельс стал самым известным защитником радикальной политики и тотальной войны. Он играл роль Psychologischer Diktator (психологического диктатора), который должен работать на тотальные усилия, оказывая давление на общественное мнение.^[83]

Престиж Геббельса сейчас был на пике, он был незаменим среди руководства, а его голова была полна новых идей. Альберт Шпеер и Геббельс были двумя нацистскими лидерами, которые лучше всего понимали ситуацию в Германии в то время. Они оба видели в ней возможность воспользоваться национальной слабостью и действовать ради продвижения своей карьеры. Разрешение Гитлера на радикальные действия было необходимо для того, чтобы они могли осуществить свой план. Это был способ гарантировать выживание нацистского режима. И ради этого Геббельс был готов дать обещания немецкому народу, которые он не собирался выполнять.