Геббельс. Портрет на фоне дневника.

10 февраля 1932. СА было и остается элитой партии. Они стоят надо всем. Неколебимы в верности фюреру и движению… Полицей-президент Гжешинский в речи, произнесенной в Лейпциге, требовал кнутом изгнать фюрера из Германии. Это они называют рыцарской борьбой… Увидим, кого погонят кнутом из Германии!

«ВНЕШТАТНЫЙ ПРОФЕССОР»

Подошел к концу срок полномочий президента Гинденбурга. Гитлер решил выставить свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах.

В дни падения Берлина в опустевшем бункере Гитлера оставалось немало бумаг, в основном они относились именно к этому периоду 1932 года, когда Гитлер готовился потягаться с Гинденбургом за власть. Я перевела их. Среди бумаг мне попалась директива о проведении собраний, на которых выступит с речью Гитлер. Директива из мюнхенской «частной канцелярии Адольфа Гитлера» рассылалась по стране руководителям местных нацистских групп. Было строго регламентировано все: церемониал встречи Гитлера, поведение председательствующего, размер платы за входные билеты и прочее. «Адольф Гитлер не говорит с кафедры. Кафедра поэтому убирается…», «во время речи держать наготове лед, который в случае нужды Адольф Гитлер употребляет для охлаждения рук» – это предписание живо передает, как истерически накалялся фюрер, взвинчивая зал, заражая его истерией. Председательствующему вменялось не сопровождать своим заключительным словом вечер, так как любые слова после окончания речи Адольфа Гитлера только ослабляют ее. Вменялось также пресечь попытку присутствующих затянуть по окончании речи песню «Германия» или другую, потому что обычно большинство присутствующих не знает текста песни. Председательствующий должен крикнуть «хайль!» и, прервав пение, прекратить собрание.

Но была тут й особая папка. Материалы, в ней собранные, отражают подготовку Гитлера к предстоящим выборам и меры, предпринятые им на последующих, уже последних этапах борьбы за власть. Каждый лист в этой папке помечен: «Личный документ фюрера».

К этим материалам у Гитлера, по-видимому, было какое-то особое пристрастие. Он хранил их и до последнего держал при себе.

Открывает папку выписка из «Ежемесячного вестника», издаваемого в Вене геральдическо-генеалогическим обществом «Адлер», 1932 год. Именно в этом году, когда так активизировался Гитлер, общество публикует «строго объективное исследование о предках Гитлера», предпринятое «в связи с разнообразными сведениями о его происхождении» и установившее, что гитлеровская родословная состоит «исключительно из немецких элементов». Гитлеру в политических целях позарез нужно было отсечь свое австрийское происхождение, предстать «чистокровным» немцем.

Следующий в папке «личный документ фюрера» – его письмо сестре от 13 февраля 1932 года: «Я посылаю к тебе своего личного секретаря Гесса» с заданием раздобыть «через какое-либо компетентное австрийское правительственное учреждение» документ, отводящий от Гитлера обвинение в дезертирстве из австрийской армии.

Но было препятствие, не преодолев которое Гитлер и вообще-то никак не мог баллотироваться. Он не имел штаатсбюргершафт – гражданства. Это улаживается, как пишет Геббельс, фиктивным назначением Гитлера «внештатным профессором в Брауншвейге».

А покуда что курсируют разные предсказания о шансах соперников.

16 февраля 1932. Я говорил с одним известным немецким националом. У него дикие идеи об исходе выборов. Дает Тельману больше шансов, чем Гинденбургу. (Кандидаты на президентский пост: Гинденбург, Гитлер, Тельман.)

29 февраля 1932. Избирательная война будет вестись в основном плакатами и речами… Будет выпущено 50 000 экземпляров граммофонных пластинок. Эта пластинка так мала, что ее можно послать в обычном конверте… 500 000 плакатов будет распространено по стране.

В марте же Гитлер пишет письмо президенту-фельдмаршалу Гинденбургу. Гитлер – Гинденбург и Гинденбург – Гитлер – это важнейшие нити событий. В заветной папке, где каждый лист – «личный документ фюрера», два письма Гинденбургу. Первое написано ранее, когда Гитлер стремился получить аудиенцию у президента, и отмечено изъявлением преданности и благоговения перед заслугами Гинденбурга в Первую мировую войну. «В то время, господин генерал-фельдмаршал, на мое счастье, судьба дозволила мне в качестве простого мушкетера принять участие в сражении в строю моих братьев и товарищей…» И дальше в послании – апология большой войны. «Независимо от того, как бы ни закончилась героическая борьба Германии, великая война всегда сообщит нашему народу чувство гордости и он однажды снова принесет неисчислимые жертвы ради свободы и жизни отечества». Так заявил он откровенно о своих милитаристских устремлениях.