Гэбриель Конрой

Через несколько недель после смерти мистера Гемлина Гэбриель и Олли снова стояли вдвоем на холме Конроя и разглядывали голые стены и остов крыши своей старой хижины. На сей раз они явились сюда не размышлять на досуге и не объясняться между собой, а для того, чтобы решить строго практический вопрос: нельзя ли вновь отстроить и приспособить под жилье это раннее их обиталище; Гэбриель отверг предложение Грейс поселиться в новом доме, и миссис Конрой с младенцем пока что жила в гостинице.

- Если хочешь знать, Олли, - сказал Гэбриель, - все, что мне надобно, это воз тесу. Через несколько дней домик будет ничуть не хуже, чем когда мы играли с тобой здесь в куклы.

- Ты так думаешь? - рассеянно спросила Олли.

- А ведь мы славно здесь жили вдвоем, не так ли, Олли?

- Конечно, - сказала Олли, думая о чем-то своем.

Гэбриель поглядел на сестру с глубоким вниманием; потом взял ее за руку и, сев на приступок, привлек ее на колени, как когда-то.

- Ты совсем не слушаешь, голубка, что я тебе говорю.

В ответ мисс Олимпия вдруг разрыдалась, обхватив брата своими маленькими ручками. После смерти мистера Гемлина она стала грустной и раздражительной; сейчас, сжимая в объятиях Гэбриеля, она, быть может, обнимала того, кто ушел навеки. Но она представила брату иное объяснение:

- Грейси! Я думала о бедной Грейси!

- В таком случае, - сказал Гэбриель, отлично во всем разобравшись, но соблюдая требуемый от него в эту минуту такт, - ты вспомнила о ней как раз вовремя. Если глаза мне не изменяют, они вдвоем поднимаются прямо к нам.

По тропинке, вырисовываясь на красном закатном небе, шли двое: Артур Пуанзет и Грейс Конрой. Олли поднялась, горделиво вскинув головку. Вот они уже близко, совсем рядом. Сперва никто из четверых не мог вымолвить ни слова. А потом, вопреки доводам рассудка, повинуясь одной только логике чувства, сестры крепко обнялись. Мужчины сдержанно и свысока оглядывали друг друга.

А минуту спустя, когда сестры разомкнули объятия, мужчины, хоть и не имели к тому ни малейшего разумного повода, тоже обнялись. И лишь позже, когда Грейс, смеясь и плача, отпустила от себя Гэбриеля, мистер Пуанзет смог внести в этот хаос чувств разумную мужскую ноту.

- Теперь, когда вы наконец обрели сестру, позволь те представить вас моей жене, - сказал он, обращаясь к Гэбриелю и беря Грейс за руку.

В ответ Олли бросилась на шею к Пуанзету и обменялась с ним родственным поцелуем, означавшим, что и их вражде пришел конец. Ура!

- Но ты совсем не похожа на новобрачную, - сообщила Олли по секрету миссис Пуанзет. - Где же твоя фата, где флердоранж?.. Ты в простом черном платье...

- Вы забываете, что мы уже семь лет как женаты, - возразил Артур, который всегда все слышал и на все имел готовый ответ.

Тут все вчетвером принялись болтать напропалую, словно всю жизнь были в самой тесной дружбе.

- Послушай, Гэбриель, - сказала Грейс брату, - мы с Артуром должны завтра ехать в восточные штаты, но он говорит, что не двинется с места, пока ты не согласишься взять себе этот дом, дом твоей жены. Если хочешь знать, _мы_ (в это множественное число от личного местоимения я была вложена бездна довольства и счастья), мы уже переписали дом на твое имя.

- Прежде чем толковать о передаче собственности, я должен выполнить некоторые обязательства по отношению к Грейс, - сказал Гэбриель, важно и многозначительно поглядывая на Пуанзета. - Я должен вернуть ей случайно попавшие ко мне ее бумаги. Вот этот документ, - он вытащил из кармана помятый желтый конверт, - я получил с неделю назад; он лежал на почте с самого начала суда, адресованный на мое имя. Он принадлежит Грейси, и я вручаю его ей.

Грейс вскрыла конверт, быстро прочитала бумагу, вскрикнула удивленно, залилась румянцем и спрятала бумагу в карман.

- А этот документ, - столь же важно заявил Гэбриель, вытаскивая из кармана куртки еще одну бумагу, - я нашел в заброшенной штольне в ту ночь, когда прятался от линчевателей. Он прямо относится к Грейси, но и всем не мешает с ним познакомиться. Здесь удостоверено, что доктор Деварджес открыл первым серебряную руду на холме; тем самым, - тут голос Гэбриеля приобрел особую торжественность, - мои права на эту руду; права мистера Дамфи и всех держателей акций, можно сказать, отменяются.

Мистер Пуанзет с интересом взял бумагу и внимательно оглядел ее в тусклом свете гаснувшего дня.

- Вы правы, - сказал он. - Документ в полном порядке.

- А вот третий документ, - объявил Гэбриель, на сей раз вытаскивая из-за пазухи мешочек из оленьей кожи, в котором оказалась еще одна, сложенная в несколько раз бумага. - Это завещание доктора Деварджеса на имя Грейси; Рамирес - бедняга мексиканец, которого убили, - передал его Жюли, моей жене, а Жюли, - тут Гэбриель мучительно покраснел, - сохранила его для Грейси.

Он передал бумагу Артуру; тот взял ее и благодарно задержал в руках огромную ручищу Гэбриеля.