GEDENKBUCH. Книга памяти немцев-трудармейцев

GEDENKBUCH КНИГА ПАМЯТИ НЕМЦЕВ-ТРУДАРМЕЙЦЕВ УСОЛЬЛАГА НКВД/МВД СССР 1942-1947

Фридрих ЛОРЕШ ЖИЗНЬ В ТИМШЕРЕ И ДРУГИХ КАТОРЖНЫХ ЛАГЕРЯХ УСОЛЬЛАГА

Немцы в пути

Вдовы трудармейцев из поселка Труд на Алтае Эмилия Дотц и Екатерина Шнейдер подсчитали, что среди 87 мужчин из поволжского немецкого села Эндерс, призванных в трудармию в январе 1942 г., после войны вернулись оттуда только 23. Пятеро возвратившихся вскоре умерли. Фридрих Руш из Нойвида (ФРГ) подтверждает, что в самом поселке Труд, куда он был переселен в 1941 г., из 10 мобилизованных мужчин вернулись к своим семьям только трое, включая и его самого.

Во время войны и после нее советские немцы использовались на лесозаготовках во многих концлагерях Молотовской (Пермской) области. Автор этих строк трудился там 5 лет и 7 месяцев, и ему - как и всем остальным - пришлось постоянно страдать и многое вынести. Он считает своим долгом написать в память о трудармейцах, умерших, замерзших и погибших от голода в это время, о их жизни и страданиях.

В Пермской области есть река под названием Тимшер, впадающая в другую реку - Южную Кельтму. В этом месте находился каторжный лагерь Тимшер. Официально он назывался благозвучно - «трудбатальон Тимшер» - и был подчинен Усольлагу НКВД, управление которого находилось в городе Соликамске.

Эта область изобиловала каторжными лагерями. Мне были известны следующие: Тимшер, Чепец, Пильва, Ильинка, Москали, Мазунья и Чельва. Во всех этих лагерях и принадлежавших к ним «спутниках» (за исключением Чепца) я трудился, и там находились только мобилизованные немцы-мужчины. Обособленно - также в каторжных лагерях - надрывались в лесах, подобно мужчинам, мобилизованные немецкие женщины.

Куда подевались заключенные бесчисленных «исправительно-трудовых лагерей» осенью 1941 г.? На этот вопрос российская газета «Аргументы и факты» (№ 15 за 1992 г.) ответила так: «В соответствии с указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля и 24 ноября 1941 г. о досрочном освобождении некоторых категорий заключенных… с передачей лиц призывных возрастов в Красную Армию, ГУЛАГом было проведено освобождение 420 тыс. заключенных…» Заключенные отправились на фронт, а на месте остались охрана и начальство концлагерей.

Стране, ее экономике и фронту требовалась древесина, много древесины, и для этого была тотчас нужна рабочая сила. Зимой 1941/42 гг. эта

брешь была заполнена по национальному признаку - немцами-трудар-мейцами.

В сентябре 1941 г. энкаведешникам понадобилось лишь несколько дней, чтобы выселить по сталинскому приказу всех немцев Поволжья. Их отправили из сел под охраной, на лошадях, быках и грузовиках в столицу Немреспублики Энгельс, к железной дороге. Осталось имущество, коровы стояли недоенные, выли собаки.

Около двух недель занял наш путь в двухэтажных товарных вагонах из родных мест в Сибирь, за 4543 километра. Все жители Эндерса, многие жители Шведа и Марксштадта были высажены на станции Топчиха (Алтай) и распределены по окрестным селам, чтобы начать здесь все сначала.

После вселения в указанные жилища мы тотчас пошли работать в колхозы, ведь нам было нечего есть. В первый выходной мы нарыли картошки в колхозе «Маяк», но бригадир ее отобрал. Чем жить? С работы мы приносили в карманах пшеницу и перемалывали ее в крупу на кофемолках. Ситуация осложнялась еще и тем, что лишь немногие из нас владели русским языком.

Уже 25 января 1942 г. началась первая массовая мобилизация нем-цев-мужчин с 17 до 50 лет. Топчихинский райвоенкомат призвал в так называемую «трудармию» более 1000 человек изо всех окрестных сел. Каждый должен был иметь с собой десятидневный запас продовольствия, миску, ложку и кружку. Переночевали в клубе, на следующий день нас доставили из Топчихи за 80 километров на станцию Алтайская, где мы нашли приют в школах. Здесь мы 10 дней ждали товарных вагонов, при этом у большинства закончилась еда.

Наконец, всем раздали по буханке хлеба, и нас отправили на станцию. Там мы узнали о второй массовой мобилизации немцев, включая и тех, кого не забрали при первой по болезни. Так я встретил моего брата, другие - своих отцов или сыновей. Но в эшелоне из холодных двухэтажных товарных вагонов велено было отправлять только нас, мобилизованных первыми. Отцам не разрешили взять с собой своих сыновей.

В пути нас не баловали хлебом, горячим чаем или обедами. При стоянках эшелона в крупных городах мы все время искали хлеба. Однажды нам повезло, каждый из вставших в очередь двух с половиной десятков человек купил по буханке хлеба, но к отходу поезда мы запоздали. Бывший немец-красноармеец, которого не пустили на фронт, пошел к начальнику станции, и нам всем разрешили разместиться в следующем грузовом составе. Нам понадобилось два часа, чтобы нагнать наш эшелон.