Гедеон

— Вы что, собираетесь самостоятельно затащить эту штуковину на пятый этаж? — осведомился Карл у новой соседки.

— Конечно, — ответила та.

У девушки был мягкий, приятный голос и самые завораживающие огромные голубые глаза из всех, которые только доводилось видеть Карлу. Шелковистые белокурые волосы блестели от влаги. Губы блондинка накрасила ярко-розовой помадой, а ногти — такого же цвета лаком. Она была довольно высокой — около метра восьмидесяти в ботинках «Док Мартен» с металлическими носами.

— Я нашла это кресло за углом. Представляете, кто-то его выкинул!

Кресло было обтянуто зеленым винилом и выглядело просто огромным. И безобразным.

— Не могу представить, что его кто-то вначале купил, — заметил Карл.

— А мне нравится. Особенно потому, что у меня нет кресла и оно мне пригодится. Только вот в чертову дверь никак не пролезет!

Красотка с досадой прикусила соблазнительную нижнюю губу.

Карл стоял и думал, что давным-давно не встречался с женщиной, которая покрывает ногти ярко-розовым лаком. Впрочем, если подумать, он вообще никогда не ходил на свидания с такими женщинами. Аманда не красила ногти и к тому же обкусывала их до крови.

— Обязательно пролезет, — заверил Грэнвилл девушку. — Нужно только его повернуть.

Он нагнулся и ухватил зеленого монстра за бок, стараясь при этом не глядеть на крупные розовые соски блондинки, которые дерзко торчали прямо перед его носом.

— Спасибо, вы очень добры.

— Ничего особенного, — пробормотал Карл. — Соседи всегда помогают друг другу. Удерживая таким образом этот жестокий, грязный город от окончательного распада. Кроме того, если я не помогу, то не попаду внутрь и останусь мокнуть под дождем.

Они вдвоем повернули кресло, с трудом протащили его через вестибюль и поставили у лестницы. Оно оказалось тяжеленным, и двигать его было очень неудобно.

— Между прочим, я тот самый Грэнвилл, чья кнопка домофона как раз под вашей. Имя Карл прилагается к фамилии. А что прилагается к Клонингер?

— Тонни. С двумя «эн».

— Рад познакомиться, Тонни с двумя «эн». Вы недавно в этом городе?

— На днях переехала из Пенсильвании. Я актриса. Господи, так смешно звучит, словно я хвастаюсь. Я хочу стать актрисой. В основном подрабатываю манекенщицей и все такое. Еще я учусь. А вы? Тоже работаете моделью?

— Продолжайте говорить со мной в таком духе, и я лягу на коврик у вашей двери и останусь там навсегда.

— Кстати, вот что мне еще нужно — коврик у двери, — ответила девушка, улыбаясь Карлу.

У нее была чудесная улыбка, и Грэнвилл почувствовал, что по нижней части тела растекается приятное тепло, а ноги стали как желе. Карл глубоко вздохнул, оценивая в уме высоту и ширину лестницы и кресла, и прикинул, как транспортировать мебель дальше.

— Ладно, я потащу, а вы — толкайте. На счет «три». Готовы?

— Готова. Я уже говорила, что это очень мило с вашей стороны?

— Да, но можете повторять еще и еще.

Он тянул, она толкала, и каким-то образом молодые люди ухитрились приволочь огромную, безобразную и неуклюжую штуковину на площадку второго этажа, где им пришлось передохнуть. Оставалось всего три пролета.

— А можно задать вам личный вопрос? — произнесла девушка, тяжело дыша. — Каждое утро я слышу из вашей квартиры странные звуки — «бум-бум-бум». Что вы делаете?

— Бьюсь головой о стену. Я — писатель.

Она прыснула, и ее смех оказался столь же очаровательным, как улыбка. Звонким и искренним.

— Мне еще не приходилось жить над писателем. Наверное, нужно привыкать.

— О, вам понравится. На самом деле, скоро будете удивляться, как это обходились без меня раньше.

Блондинка бросила на него игривый взгляд.

— А серьезно, что вы делаете?

— Это боксерская груша. В ней килограммов тридцать, не меньше. Я занимаюсь каждое утро. — Он опять ухватился за свою сторону кресла и продолжил: — Никогда не знаешь, что может случиться.

Когда они наконец добрались до четвертого этажа, поясница Карла ныла от напряжения.

— Я ощущаю себя непривычно великодушным. Почему бы вам не оставить это кресло здесь, у меня? Вы бы могли навещать его, когда захотите.

— Еще один лестничный пролет, Чарльз.

— Карл.

Девушка жила в такой же студии, как у него, только потолок нависал еще ниже, и из-за этого комнатка казалась совсем убогой. Пожиток у нее было немного — кровать, комод, телевизор и кактус, который, похоже, давно погиб. Правда, Карл не знал, как должны выглядеть живые и здоровые кактусы. Часть вещей соседка еще не успела распаковать, и они лежали в коробках. Молодые люди затащили кресло в пустой угол, перед телевизором.

— Самое меньшее, что я могу для вас сделать, это предложить пива, — с благодарностью сказала Тонни.

— Самое меньшее, что я могу сделать, это принять ваше предложение, — ответил Карл, ожидая, что девушка направится к холодильнику. Но она даже не шелохнулась.

— Вообще-то у меня нет пива, — призналась она.

— Ваши предложения всегда такие необоснованные?

— Отнюдь нет. Знаете «Сан хаус»?

— Бар, где играют блюз на Девятой авеню?

Девушка кивнула.

— Я работаю там официанткой по вечерам, с восьми до двух. Загляните туда, и я угощу вас пивом. Договорились?