Гегель

К. Маркс указывает и на другую сторону гегелевской категории отчуждения. Труд, по Гегелю, выступает посредником между субъектом и объектом. Труд есть одновременно опредмечивание, т. е. превращение духовных способностей человека в предметы, и распредмечивание, т. е. познание того, что предметы являются продуктами человеческой деятельности, отчуждение и снятие отчуждения. Проблема отчуждения у Гегеля в известной мере совпадает с проблемой труда. Следовательно, второй аспект категории отчуждения Гегель связывает со всякой деятельностью человека, со всякой работой, со сложным отношением субъекта и объекта. В таком случае богатство, произведения искусства и т. д. выступают как отчуждение и материализация сущностных сил человека, как овеществленный труд. Отсюда встает перед Гегелем проблема возникновения конкретной истории, исторических событий, понимание ее развития и законов этого развития. В такой трактовке действительная история (по Гегелю, ступени развития «объективного духа») предстает перед нами как результат отчужденной человеческой деятельности, а человеческий род есть подлинный субъект истории. В таком понимании отчуждение свойственно всем эпохам мировой истории.

Но оказывается, что, согласно Гегелю, есть эпохи, где деятельность людей и их отношения не носят характера отчуждения, а представляют собой гармоничное целое, единство (например, античный мир). Отчуждение выступает в своей примитивной форме в Древнем Риме, когда античная цельность индивида рушится и он превращается в «личность» как носителя определенных правовых норм и достигает кульминационного пункта в «гражданском», т. е. буржуазном, обществе. Возникает вопрос: не вкладывает ли Гегель в термин «отчуждение» еще какой-то смысл? И действительно, немецкий философ иногда говорит, правда в неясно выраженной форме, об отчуждении как о специфической особенности буржуазного общества (ярким примером здесь может служить параграф «Духовное царство животных»). У Гегеля, как было уже отмечено, имеются проблески понимания того, что в буржуазном обществе реальные человеческие отношения воспринимаются в искаженном виде: продукты собственной деятельности людей представляются им как некие чуждые силы, живущие обособленной от самих производителей жизнью и властвующие над ними. Догадки Гегеля о товарном фетишизме найдут более яркое выражение в его «Философии права», хотя этого и нельзя переоценивать. На этот счет есть очень глубокие высказывания Маркса. Так, в упомянутых выше рукописях 1844 г. Маркс пишет: «В качестве полагаемой и подлежащей снятию сущности отчуждения здесь (в „Феноменологии духа“. — М. О.) выступает не то, что человеческая сущность опредмечивается бесчеловечным образом, в противоположность самой себе, а то, что она опредмечиваетсяв отличиеот абстрактного мышления и в противоположностьк нему» ( 2, стр. 626).

Это высказывание Маркса чрезвычайно существенно. Дело в том, что гегелевские представления о товарном фетишизме в высшей степени туманны. Гегель постоянно смешивает, отождествляет с объективностью вообще отчуждение духа в свое инобытие, в природу и общество. Это проявляется каждый раз в том, что капиталистически-отчужденная предметность, т. е. овеществление общественных отношений, у Гегеля постоянно отождествляется с объективностью вообще. Специфически капиталистическое отчуждение у него зачастую отождествляется с объективной действительностью общественного развития. Гегель прав, когда он говорит об отчуждении индивида от общественного целого, но он замечает это отчуждение только в области духовной деятельности. Гениальность Гегеля состоит в том, что он заметил возникшую проблему, само же существо ее оставалось неразгаданным. Гегель не понял, что главной причиной отчуждения является частная собственность. «Эта материальная, непосредственно чувственнаячастная собственность является материальным, чувственным выражением отчужденной человеческойжизни, — писал Маркс. — …Поэтому положительное упразднение частной собственности, как присвоение человеческойжизни, есть положительное упразднение всякого отчуждения, т. е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т. д. к своему человеческому, т. е. общественномубытию» ( 2, стр. 588–589).

Таким образом, идеалистический исходный пункт помешал Гегелю дать правильное толкование проблемы отчуждения и определил неверный путь упразднения отчуждения. Преодоление, снятие отчуждения философ мыслил исключительно через процесс познания. Путь революционно-практической деятельности Гегелю не был известен, поскольку он, как и английские экономисты, увековечивал капиталистическую форму общественности. Смешение отчуждения с предметностью вообще привело Гегеля к мистификации всей истории.