Гегель как судьба России

Абсолютная идея есть, таким образом, единство своего субъективного и объективного моментов или единство теоретической и практической идеи[9] Будучи понятием, умозаключением, абсолютная идея умозаключает себя через эти два момента. Первый момент — теоретическая идея или идея в моменте субъективности — есть еще непосредственное и потому случайное бытие абсолютной идеи. В этом моменте абсолютная идея уже имеется, но ей не хватает своей собственной абсолютной формы. Абсолютная идея как таковая в себе необходима, а в первом моменте ее необходимость положена как случайное. Наряду с развитой до необходимости философской идеей утверждаются также необходимость религиозной идеи, идеи опыта и др. Абсолютная идея поэтому не может оставаться в этом случайном состоянии. Ее собственная природа требует для своей полноты, для своей истины снять эту случайность непосредственности, субъективности. Теоретическая идея поэтому опосредует себя практической идеей. Достоинством этого второго момента является то, что характер непосредственности, случайности субъективности здесь уже отчасти преодолен — идея имеет форму практического разума. Идея уже не только субъективна, но принадлежит объективности социальной жизни — истории. Очевидно, что это уже более серьезное бытие идеи. Одно дело, когда идея была только в головах незначительной группки философов, и совсем другое, когда она завладевает ареной истории, верша судьбы государств с их семейной, промышленной и политической жизнью. Тут уже становится не до шуток. Но очевидно, что и в этом втором моменте идея также все еще неабсолютна, несовершенна. Если ее необходимость стала более ощутимой, стала объективной, то все равно, объективность — это еще не высшая необходимость, это не сама абсолютная идея. Если первому субъективному моменту не хватало объективности, то теперь, когда идея ушла в практику, в объект, стала опосредовать себя историей, то теперь ей не хватает самой субъективности! Значит, теперь уже идея ставит перед собой требование снова дать себе момент субъективности, но уже не непосредственной субъективности, случайной субъективности, а такой, которая бы стала выходом из самой объективности, снятием объективности. Вот тут–то и появляется теперь собственная форма абсолютной идеи как таковой, которая до этого была только в форме случайной субъективности, а потом все еще обремененной случайностью объективности. Теперь уже налицо сама абсолютная идея, как идея познания и воления того, что неразвито имелось в первом и во втором моментах. Только это и есть абсолютная идея. Ничего иного она в себе не содержит. Она есть абсолютная истина и, как говорит Гегель, при этом вся истина.

Другое определение абсолютной идеи, которое ей можно дать, состоит в том, что абсолютная идея есть метод. Но это не субъективный метод, который прилагается внешним образом к какому–либо из вне присоединяющемуся к мышлению предмету, а это есть метод вселенной. Это есть метод бога, которым он познает себя и по которому он построил вселенную. Абсолютная идея как метод есть: непосредственность бытия; отрицание этой непосредственности и впадение в раздвоение, выступающее как положенность; и, наконец, единство первых двух моментов — понятие как абсолютное понятие — мысль бога о себе самом, но реализующая это знание через человека.

Соответственно этой определенности философской идеи делится вся работа.

Общее деление работы

Необходимыми моментами работы, подчиненными разумному принципу, являются две главы, введение и заключение. Предисловия и послесловие носят характер внешнего отношения.

ПЕРВАЯ ГЛАВА. ИСТОРИЯ РУССКО-СОВЕТСКОЙ ФИЛОСОФИИ КАК ИСТОРИЯ УСВОЕНИЯ ФИЛОСОФСКОЙ ИДЕИ В ЕЕ НЕОБХОДИМОСТИ

Первая глава, взятая во всем ее объеме, рассматривает движение идеи именно в ее субъективности, в ее теоретичности как историю русско–советской философии.

ВТОРАЯ ГЛАВА. ФИЛОСОФИЯ РУССКО- СОВЕТСКОЙ ИСТОРИИ

Вторая глава рассматривает уже развитие объективности, которая есть объективность самой идеи — это есть философия русско–советской истории.

Третьей же главы, которая должна соответствовать самому моменту абсолютности, быть не может, ибо это есть сам процесс познания, метод, мысль, дух, и он присутствует только в мысли пишущего эти две главы и в мышлении тех, кто, может быть, наберется терпения не только прочесть, но и попытаться, вопреки всем несовершенствам, понять изложенное. Отчасти же этот абсолютный момент в качестве метода есть суть данных пояснений, излагаемых в этом введении.

Таково общее деление книги, которое, как мы надеемся, подчинено необходимости самого понятия, самой абсолютной идеи.

Деление первой главы

Теперь, если мы возьмем первую главу, то в себе самой она также расчленена согласно моментам абсолютной идеи: теоретическому, практическому и их единству (или субъективному, объективному, абсолютному). Но это расчленение уже совершено внутри самого субъективного момента, внутри самой теоретической идеи — истории русско- советской философии.