Гея: Альманах научной фантастики

— Слышь, начальник, почему так? Придешь, скажем, к Агафону, а он рыбу чистит. И лежит среди пучеглазых окуней такая тварюшка — хвост как щипцы, голова плоская, и вся она в тройной колючке, как противопехотный еж. Ну, не бывает таких рыб, а ведь лежит перед глазами тварюшка. «Где поймал?» — «Сама, говорит, залезла в сетку. Здесь. У бережка». — «Ты мне не гони тюльку. У бережка!» А Агафон: «Да точно! Я про рыб никогда не вру!» И чувствую, правду говорит Агафон, и вижу, лежит передо мной тварюшка, а верить не могу. Почему так?

— Рыбка-то, правда, была?

— Да неважно, начальник. Другое важно. Заглянешь вечерком в кафе, возьмешь вес, заметишь для разговору: «Рыбу вчера поймал. На хвосте уши, на глазах козырьки, под животом парус». Обязательно найдется такой, скажет: «А-а-а, брали мы таких под островом Мальтуса. Вкуса нет, и вообще…» А видно — не брал, и знают — я не ловил. Ну почему так, начальник?

Я вздохнул.

Мне вдруг увиделось: Верп Иванович он тоже устал, под глазами залегли густые тени.

«А ведь вернулся, пришел ко мне, — простил я все Сказкину. — Боялся Краббена, а шел, нес тозовку…»

Не знаю, почему уж там не верят в выловленную рыбку. Верп Иванович не рыбка, это он доказал, и я ему крепко верил.

Пилот немножко мешал.

Бухтел, как заводной:

— Мальцев-то не прост, а? Он ваши вещички уже перенес на склад. Если вернетесь, дескать, снова получите, ну, а не вернетесь, чего пропадать вещичкам?..

«Ладно… — сказал я себе, пережевывая тугой кусок вяленого кальмара. — Как говорит Сказкин, акт оф готт, действие бога. Краббен ушел. Но ведь существует он, существует, ведь я его сам видел! Так что надо искать, надо собирать факты, а уж потом придет время, и факты эти можно будет истолковать.

И истолкуют! — хмыкнул я, прислушиваясь к ровному реву двигателя. — Еще как истолкуют!»

Очень живо представил я ученый совет нашего института.

Я, младший научный сотрудник Тимофей Лужин, делаю сообщение. Собаки пропавшие, растерзанная корова, несчастный сивуч, наколка на спине Верпа Ивановича…

Эффект, понятно, ошеломляющий.

Кто первый прервет молчание?

Я не сомневался — кто. Конечно, Олег Бичевский.

«Ясно… — скажет он и подозрительно поведет носом. — Кое-что о Краббене и я слышал. Кое-что даже читал. В популярных изданиях. Скажем, «Химия и жизнь», хороший журнал… — И, уже не глядя на меня, переведет взгляд на доктора Хлудова: — Павел Владимирович, может, все же поговорим о снаряжении? Я новую палатку просил, а мне подкидывают б/у, сплошные обноски».

«Правда, Тимофей, — вмешается и хам Гусев. — У нас тут дел по уши, а ты лезешь со своим Краббеном».

Хуже всех, впрочем, поведет себя Рита Шляпкина.

Рита — палеонтолог. Все древнее — это по ее части. И человек она, не в пример Гусеву, воспитанный. Она не хихикнет, не сошлется на популярные издания. Она вежливо заметит:

«Тимофей Николаевич, а кроме ваших записей, у вас еще что-нибудь есть? Ну, скажем, рисунки? Или фотографии?»

«Рисунок есть, но плохонький. Я камеру с собой не брал. Мы ведь думали, к пяти вернемся».

«А свидетели? Кто-то же с вами был в кальдере?»

Тут все, конечно, насторожатся. Гусев изобразит особое внимание. Они же знают, что я отвечу.

«Да был. Полевой рабочий. Имя у него странное — Верп».

«А-а-а, дядя Якорь! — нагло хохотнет Гусев. — Богодул с техническим именем! Он как там? Не бросил пить?»

«Тимофей Николаевич, — снова вмешается в разговор настырная и вежливая Рита Шляпкина. — Вот скажите. Вы этого Краббена видели в упор, чуть ли не в трех метрах от себя, даже, говорите, в пасть ему заглянули. Это редкий случай. Мне, как палеонтологу, интересно… — Тут она переведет дыхание и коротко добьет меня: — Вот эта самая пасть вашего Краббена, в которую вам удалось заглянуть… Считается, что нёбо у плезиозавров было сильно видоизменено, оба птеригоида встречались друг с другом под базисфеноидом, расходились, оставляя небольшую интерптеригоидную впадину, а затем снова сходились. Вы можете это подтвердить?.. Ах да, этот ваш Краббен ревел, пускал слюну… Тогда, может быть, вы внесете некоторую ясность в вопрос с ластами? Считается, что у плезиозавров они были очень длинные, так как при значительной гиперфалангии у этих существ никогда не бывало гипердактилии… Ах да, условия наблюдений не совсем нормальные… Понимаю…»

Нет, лучше не выставлять себя на посмешище, лучше помалкивать. Верить и помалкивать. Помалкивать и, конечно, ждать.

Я глянул вниз и увидел под собой дымок над домиком Агафона.

Потом мы увидели и самого Агафона — сирота суетливо спешил к посадочной площадке.

— Слышь, начальник, — обрадованно шепнул Сказкин, — а ведь Краббену, считай, повезло.

— С чего вдруг?

— Да узнай Агафоша, что Краббен поселился по соседству, он бы нашел способ добыть небольшую глубинную бомбу, он бы втихомолку глушанул этого зверя. Доказывай потом!

Я сплюнул. Юмор Сказкина мне не понравился. Я мрачно предупредил:

— За фалом пойдешь сам. Фал казенный. Мне за него отчитываться.

P. S. У каждого в шкафу свои скелеты. Так говорят англичане. Считаю, они правы.

Я не сделал сообщения на ученом совете, никому не рассказал о Краббене.