Гекатомба

- Осенев, ты испугался?! - не скрывая презрения, воскликнула она.

- Всего лишь трезво оценил, - не обращая внимания не ее выпад, ответил Дмитрий. - Для него слишком хлопотно продаваться. Есть, конечно, один способ его достать, но это если тебе не дают спокойно спать лавры Веры и Фанни.

- Кто это такая - Вера Ифаня? Она из Приморска?

Даже теперь, вспомнив, Димка не смог сдержать улыбки. Вера Ифаня! В этом была вся Альбина. Засулич и Каплан были за пределами ее кругозора. Он не раз удивлялся, как ей вообще удается содержать газету. Если, не приведи Бог, этот состав редакции уйдет, на издании можно будет поставить крест. Потому, как сама Альбина, с ее упрямством, самодурством и ограниченностью, вряд ли способна работать в журналистике.

Впрочем, что там Вера и Фанни. Альбина, по случаю каждого прыщика бегавшая ставить в церковь свечки, на полном серьезе полагала, что Сергий Радонежский... - священник в одном из приморских храмов. Над перлами "журналистки с двадцатилетним стажем", бывало, уходила в кому вся редакция. Она так часто и так много совершала ошибок, что была ходячей энциклопедией под названием: "Так жить нельзя. Либо вы сами свернете шею, либо вам помогут."

- Тебе не кажется, что твой отпуск затянулся? - не поднимая головы, наконец, нарушила молчание главный редактор. - Ты опоздал на семь минут.

- Виноват, исправлюсь, - Димка не настроен был на побоище и потому отреагировал доброжелательно и спокойно.

Альбина зыркнула на него из-под лобья дивными глазами Клеопатры.

"Сейчас скажет, что у газеты упал тираж", - подумал Димка.

- Осенев, - она закурила, предложив и ему, - у нас упал рейтинг.

"Вот это да! - удивился он. - Новое слово выучила. Теперь даже посылать будет на "рейтинг" и в "рейтинг".

- У тебя есть стоящие предложения? - с умным видом осведомилась Альбина, словно предстояло, по меньшей мере, решать проблему спасения Венеции, а не лечить временную импотенцию своего издания.

"Самый быстрый способ поднять тираж, это опустить тебя, родная, в капсуле на самом дальнем конце Вселенной и... забыть там."

- Что молчишь? - не унималась она.

- Думаю, - глубокомысленно изрек Осенев.

- Я тут просмотрела нашу, областную и центральную прессу. В городе, между прочим, три убийства. Вероятно, маняк, - она произнесла это слово именно так и выразительно глянула на Дмитрия.

Он выдержал ее взгляд:

- У меня алиби, Альбина Ивановна.

- Господи... - прошипела Воронова. "Египетские глаза" уплыли к потолку. - ... За что ты наказал меня этим чудовищем?!

"Так он тебе и ответил, - злорадно подумал Димыч. - Небесная канцелярия, как рейхсканцелярия, свои тайны огласке не придает". Но вслух заметил:

- Может, есть смысл отклониться от генеральной линии борьбы с преступностью? Лично меня уже тошнит от всех этих трупов, расчлененок и повального садомазохизма.

- Твое личное мнение никого не интересует, - жестко перебила его Альбина. - Ты ничего не понимаешь в специфике журналисткой работы. Люди хотят отвлечься от сегодняшних трудностей. Человек так устроен, что собственные проблемы теряют свою остроту, если он знает, что кому-то еще хуже.

- Если ты имеешь в виду три трупа в городе, то им не хуже, им вообще уже никак. И вряд ли пристальное внимание к ним прессы, способно снизить остроту сегодняшних проблем для жителей города. Скорее, наоборот. Ко всем имеющимся добавиться еще одна - как избежать участи трех предыдущих жертв.

- То, что ты говоришь, полный бред! - начала заводиться Альбина. Наша задача - потребовать четкого ответа от милиции: когда, наконец, уровень их работы станет прямо пропорционален количеству средств, изъятых из карманов налогоплательщиков.

"Класс! Полчаса расслабухи, - с радостью подумал Осенев, удобнее устраиваясь на стуле. - Альбина села на своего любимого Россинанта и теперь с горящим "египетским взором" будет штурмовать доблестные правоохранительные мельницы."

На словосочитание "силовые структуры" Воронова реагировала, как стайер на звук стартового пистолета. Рванув по гаревой дорожке не слишком отягощенного знаниями и опытом ума, она уверенно и целеустремленно начинала словесный марафон на приз "Оплевывания правоохранительных органов", который неизменно завершался у финишной прямой "1937 год". Осенев с интересом наблюдал за ораторствующей Альбиной. "Ленин, Гитлер, Кастро могут отдыхать! Ум, логика, перспектива, конечно, отсутствуют напрочь, но темперамент, эмоции, как в латиноамериканских танцах. А глаза? Так даже мартены не горели в период развитого социализма. И ради чего весь этот митинг одного актера? Альбина, Альбина, нет на тебя Ивана Андреевича. Моська ты наша, с приморской родословной..."

Она закончила "ораторию", нервно прикурила и, глубоко затянувшись, лопнула последним мыльным пузырем:

- Правильно в народе говорят: "Хорошие менты только на кладбище". Затем снизошла до Дмитрия: - Ты что-нибудь надумал?

- Я тебя слушал, - он смотрел невинными, кристально честными, глазами.