Гексаграмма: Колодец времени

Варатти не нравилось в деревне, и он не доверял местным. Среди них мог скрываться злоумышленник, выдать себя за одного из пострадавших не так сложно, как может показаться. А, если не он сам – то его соглядатаи. Нельзя исключать, что, почуяв приближение отряда, тот ловко выдал подельников за невинных обывателей. Или воспользовался их наивностью и решил избавиться вместе с остальными. Варатти совершенно не верил в то, что потеря душ началась именно отсюда без причины, хотя доказательств не имел. Кто-то из этих переполненных благодарностью людей – волк в овечьей шкуре. Узнать бы, кто стал первой жертвой… Преступники часто проверяют свои возможности в первый раз на тех, к кому им проще всего подобраться. Или на тех, к кому у них есть что-то личное – желание отомстить, например, или зависть, или нездоровая одержимость страстью.

Варатти немного стыдился того, что в бою служил Ишке и Старатосу обузой. Вне своих медицинских познаний он был самым обыкновенным человеком. Ему следовало бы остаться с кем-то из них, чтобы они защитили его, если целью следующего нападения станет он как самая лёгкая мишень, но это казалось слишком унизительным. Варатти поехал с ними не для того, чтобы болтаться обузой на шеях. Размышления такого толка были не достойны взрослого, зрелого человека, верно, и всё же Варатти никуда не мог от них деться.

– Тоже чуешь нечистое?

Варатти вздрогнул от мягкого глубокого голоса – Старатос неслышно подошёл к нему со спины.

– Я проболтал с хозяйкой часа три кряду, но так ничего и не добился, – признался алхимик. – Но я тоже вижу наше положение как затишье перед бурей и всё пытаюсь угадать, откуда ударит в следующий раз.

– Интересно, мы уже разозлили этого человека… ну, или людей? – риторически спросил Варатти.

– Да как бы не повеселили, – мрачно буркнул Старатос.

Внезапно со стороны теплиц что-то ослепительно полыхнуло. Они узнали этот свет – Ишка с кем-то сражалась. Они кинулись было туда, но на их пути выросли бледные, длинные и неестественно тощие шатающиеся фигуры. Они внушали подсознательное, почти инстинктивное отвращение своей извращённой гуманоидностью, карикатурные клоуны, но те, что существуют не в цирковом балаганчике, а на страницах страшных историй. На их мелово-белых лицах тарищились круглые чёрные провалы вместо глаз, вместо ртов тянулись словно бы наспех начерченные линии, а носы вообще отсутствовали. Слишком длинные руки и ноги, слишком короткие тела. Вдобавок ко всему, твари казались сырыми, полуматериальными, недолепленными, словно кто-то вытолкнул их в мир чересчур торопливо.

– С дороги! – рявкнул Старатос и всадил сгусток пламени в грудь одному из существ.

Но вместо того, чтобы развеяться, странная живая тень затянула пробитую дыру за считанные секунды. Она всё ещё напоминала шатающегося пьяницу, пытающегося добраться до дома по незнакомой улице, но вполне отчётливо понимала, кто её цель. Остальные вели себя так же – гротескные пародии на людей.

– Да что это такое? – Старатос отступил на шаг.

– Сомнения, полагаю, – напряжённо сказал Варатти. – И убить их грубой силой не получится.

***

– Вы испортили весь мой замечательный план! И зачем только явились?!

Ишка никогда бы не предположила, что невысокий и щуплый подросток лет пятнадцати может так бушевать. Он был готов убить, а она, разумеется, не выстрелит в ребёнка. Ишка прыгнула в сторону за мгновение перед тем, как в пол там, где она только что стояла, врезалась извилистая молния, оставляя глубокий выжженный след.

– Они никогда не должны были очнуться, а вы влезли!

– Ты всё равно не смог бы уйти с этим! Чем ты думал, поставив под удар себя и своих родителей?! – искренне недоумевала Ишка.

– Родители, ха! Да, я их сын, но они меня никогда не любили! Никто не любил! Я хотел, чтобы они все на себе прочувствовали, что значит быть никому не нужным и ничего не хотеть! Забрать у них всё, чего они так и не дали мне!

Мальчик лил злые слёзы и не смотрел, куда швыряет атаки.

– Ты что, умереть хотел? – движениям Ишки позавидовал бы любой акробат. Иногда она ускользала от попадания на волосок, но всё же ускользала.

Хорошо хоть, что Орфана, повинуясь её истошному крику сразу после внезапного нападения, успела убежать.

– А что мне было терять?!

Слева от Ишки раскололся один из поддонов, содержимое вывалилось на пол. Сердце Ишки больно сжало чувством невосполнимой утраты, хотя рассаду ещё можно было пересадить в другую почву. Нужно убраться отсюда подальше, пока дуралей вообще всё не разнёс. Этот островок ценной зелени был таким же редким великолепием здесь, как оазис – в пустыне, или снег – в диких джунглях далёкого Юга. Вырастить так много всего, совершенно разного и по-своему притягательно – настоящее искусство. Парень не берёг не только здоровье близких, но и вообще, кажется, ничем не дорожил. Ишка поневоле ужаснулась, пытаясь представить, насколько пуста и бессмысленна была его жизнь в подобном неблагополучном краю.