Gelato… Со вкусом шоколада

— Хорошо. Вас понял, — зачем-то добавляю раболепие в свой голос.

Плавно снижаю скорость, распрямляюсь и, в последний раз поставив на «козла» машину, приближаюсь к месту нашей встречи с ним. Езда на сногсшибательных оборотах освобождает чакры, прочищает мозг и отключает, в моем случае, самокопание. А сегодня свобода от глупостей и негатива будет как нельзя кстати. Слушание последнего дела, которое я хотел бы довести, закрыть, а после с чистым сердцем и светлыми помыслами перелистнуть страницу, намечено аккурат сегодня, по моим подсчетам — ровно через час.

Через шестьдесят минут я встречусь с Мантуровым Егором. Нам надо бы кое-что обговорить и принять наконец-таки взвешенное, окончательное решение.

В идеале все должно быть именно так! Так, как я только вот ментально описал. Однако не уверен, что смогу себя сдержать. Ярость туго поддается контролю, а силу можно и не рассчитать. Вот поэтому я здесь. Хочу расслабить булки, расчесать запутанные нервы и выровнять нестройный ритм своего сердца лишь для того, чтобы реагировать по ситуации с горячим сердцем и смертельно ледяной башкой. Эмоции там точно ни к чему — довольно! Я сделал все, чтобы он отвалил от магазина, а главное — от Нии.

Да, да, и еще раз да! Я нагло влез в расследование и пас все, что там нежданчиком всплывало и потом, как по накатанному, происходило. Видимо, кто-то наверху сильно любит Тоньку, удовлетворительно относится ко мне и в целом терпит нас. От сердца отлегло лишь тогда, когда результаты смывов отсигналили отрицательным значком. И все как будто стало бодрячком. Но, к сожалению, осталась другая блядская проблема — мое упорное недавнее желание попасть на кулинарные курсы шоколатье. Я лихо и слегка самоуверенно подтасовал анализы, тем самым организовав себе чистенькую санитарную книжку. За деньги купил незапятнанную личную историю, стер сведения о том, что венерически нездоров, заразен, опасен и негоден для сотрудничества не только с шоколадом, но и с пищевой промышленностью в общем. Санитарные нормы никто не отменял, в конце концов!

А это, дорогие, самое настоящее мошенничество… Другая, черт возьми, статья! Смирнова о том, что я творил, естественно, не подозревала, то есть на нашей очной ставке Тосик сильно потекла бы и окончательно раскисла, но все же заверяла бы предобрейшее соответствующее ведомство, что ничего о моих противоправных действиях не знала. Но, как говорится, незнание не снимает с девочки ответственности.

«Где справедливость, господа?» — поэтому я взял всю вину на себя. Признался Мантурову, что обманул, что подсунул липовые справки, что дал взятку, что пропуск на шоколадную кухню незаконно организовал. Егор ведь в курсе, что со мною было, но он, как оказалось после, не ожидал, что я осмелился на такой крутой обман.

Короче! Я попросил об отсрочке и прекращении тщательного расследования, за это одолжение я оплатил лечение девчушек, которых — прости, Господи — несло, рвало, тошнило и выкручивало даже по прошествии нескольких дней с момента их документально установленного отравления. Большая сумма для их одинокой матери, а для меня — вольная для Тонечки Смирновой и финансовый пустяк!

— Что скажешь? — содрав шлем, обращаюсь к Ярославу. Он водит головой, рассматривает моего коня и ни хрена не отвечает, зато чересчур загадочно, почти по-итальянски улыбается.

— Скажу, что вам с Тоней надо встретиться.

Не тот ответ! Полнейшая херня!

— А про маршрут чего-нибудь добавишь?

— Без изменений. Ты стабилен, можно подавать заявку на полноценное участие.

Ага, сейчас!

— Ты тоже, — громко хмыкаю. — Но, — выставляю указательный палец и направляю ему в лицо, — без обид!

— Без обид, — он поднимает руки, показывая мне, что все нормально.

— Как настоящая, — киваю на его протез.

— Только с общим весом в этот раз перемудрили, — рассматривает искусственную конечность. Сжимает-разжимает, веером раскладывает пальцы и выставляет средний, словно посылает.

— Развлекаешься? — поднимаю бровь.

— Случайно получилось, — мгновенно убирает некрасивый жест. — Супер! Внешний вид, дизайн и интеллектуальная начинка, как всегда, на высоте, но не подходит. Буду возвращать на доработку. Уже настроился. Осталось выкроить денек.

— Тяжелая, что ли?

— Наоборот, — смеется.

— Это хорошо или…

— Я к старой привык, а с этой то и дело конечность отлетает в атмосферу. Чувствую себя порхающим мотыльком.

— Под два метра ростом?

— Я крупный экземпляр, — пожимает плечами, — с этим уже ничего не поделать.

— Ну, знаешь ли, Яр, на тебя не угодишь. Тяжело — плохо, потому что — прости, я буду убедителен, но не оригинален — тяжело, легко — не то, потому что — опять такая же херня — чересчур легко. Определись с желаниями, привередливый мальчишка!

— Посидим? — Горовой следит за тем, как я опускаю подножку, устанавливаю байк и, перекинув ногу через седло, встаю.

— Нет. Сегодня не могу, — взъерошиваю волосы.

— Свидание? — подмигивает мне.

— Не флиртуй со мной, ковбой. Я одной красоткой занят!

— Аминь! — соединяет искусственную и живую руки, прислонив ладонями друг к другу, изображая намасте.