Gelato… Со вкусом шоколада

— Чего ты такой, блядь, колючий? Чего ты строишь из себя какого-то урода, гнобящего детей? Мальчик! А что, твою мать, не так? Ему тридцатник, он в два с лишним раза моложе меня. Пацан, конечно. А про тебя не берусь судить, молодящийся отец-кистень! Я почему спрашиваю…

— Я понял, понял, понял, Серж. Дай мне несколько минут.

— Считаю, что это должен сделать ты.

— Согласен.

— Объясни ему, что это не подачка, что это правильно и, к тому же, обрисуй ему мое желание.

— Документы готовы, Серж. Петр Велихов возьмет тебя под крыло.

— Спасибо, — с искренностью меня благодарит.

— Он толковый, — запинаюсь, но потом вдруг нахожусь, — профессионал. Не потому, что мой сын, а потому что…

— Мой зять! — Серый гордо вскидывает подбородок.

— У него свежий взгляд на вещи, Серега. Он круто разбирается в рисках и эффективности. Возможно, юриспруденция…

— Не его желание, а твое? — подсказывает мне.

— Не в этом дело. Он способен на многое, Смирнов. Но Петр не совсем командный игрок.

— Чудненькое признание, Гришаня. У них семья! — он тычет пальцем в неопределенную сторону и, как обычно, попадает точно в цель. — Он должен играть за двоих. Его команда — моя дочь и естественное пополнение. Кстати, есть предложение…

Не слушаю, но продолжаю:

— Он нестандартно мыслит, комбинирует, рискует. Понимаешь?

— Да, — на автомате отвечает.

— Корпоративная политика не чествует индивидуалистов. Поэтому он не прижился у нас. У Петьки с трудом выходит работать из-под палки, по графику и по написанному.

— А как же планирование? Он ведь женится на моей малышке. Меня раздражают спонтанные решения, Велихов. В семье должен быть фундамент и порядок, а если Петр станет играть солирующую партию, задвигая свою жену…

— Ты не понял! — прикрыв глаза, перебиваю. — Послушай!

— Да я, бля, весь внимание. Такие откровения, да еще от тебя…Теперь я думаю, что не готов отдать мою малышку за твоего сынка, у которого личное…

— Это плохо, да?

— Ты меня не слышишь, Велихов? — похоже, Смирнов заводится. Уж больно глухо звучат его вопросы, а сам Сергей, набычившись, рассматривает нехорошим, но пытливым взглядом меня. — Она прежде всего, а потом его амбиции.

— Так и будет! Успокойся, слишком взведенный отец. Я это к тому, что для своих он разобьется, но сделает все в лучшем виде.

— Тогда другой вопрос, если ты позволишь? — надменно искривляет губы. — Как войти в круг «своих»?

— Ния уже там, Сергей! Этого вполне достаточно.

— Немного отпустило, — Смирнов массирует левую сторону своей груди.

— Сердечко барахлит? — подмигиваю, рассматривая нервную картину.

— За девчонок!

— Понимаю.

— Ох, я, бл, сомневаюсь. На твоей шее не было такой петли.

— Девчонки — зло?

— К тому же беспокойное. Они, как кровоточащая, никак не заживающая рана. Только корочка возьмется, как — на тебе, бац-бац, откуда-то белесый гной потек. Не забывай, Гришаня, у меня еще две племянницы.

— Ну да, ну да, вы со Смирнягой где-то сильно нагрешили.

— Типун тебе на язык! Малышки — это не расплата за грехи. Если выбирать между пацанами и девчонками, то…

— Я внучку хочу! — за каким-то хреном выдаю мечту, заливаясь соловьем.

— Иди ты! — ставит руки на пояс, шумно выдыхая.

— Не знаю, как это с миниатюрными девчонками возиться. Понимаешь?

— Могу дать мастер-класс! — сразу же включает делового человека. — Учитывая будущую родственность, все будет в лучшем виде и бесплатно.

— Согласен! — усмехаясь, протягиваю ладонь для подписания договора.

— По рукам, Гришок! — Смирнов хлопает по ней. — Что там дальше про индивидуальность мальчика? Мне нужно знать обо всем заранее.

— Боишься…

— Да! — резко отрезает. — Боюсь! Видел многое, Велихов. Видел, как они страдают, когда такие, как мы, самоуверенные индивидуалисты с никотиновыми и алкогольными задвижками, например, или подающие охренеть какие блядские надежды на втором фронте, или способные на еще какие подвиги, устраиваем стресс-тест. Нет желания через такое многократно проходить. Поэтому, — тычет мне в лицо, — желаю собрать тревожный чемоданчик и при надвигающейся опасности выдвинуться на удобные позиции.

— Как на войне!

— Да, именно. Один, твою мать, уже отвоевался. Прошелся по Юлькиным фронтам сапогами, а затем вернулся, видимо, на вторую «Родину».

— Что это значит?

— Это значит, что через два месяца она выйдет замуж за достойного и надежного человека, устроится и забудет суку, разбившую ей сердце! Такой же, мать твою, индивидуалист. Такой же умный и не командный гандон.

— Где он?

— А я откуда знаю, — пожимает плечами, широко расставив руки.

— Это единичный случай, Серж, — останавливаю его полет.

— Увы, не единичный. Поговорим в открытую?

— А до этого что было?

— Ты как-то чересчур расслабился, Велихов, — прищурив один глаз, подходит почти впритык.