Гелий-3

Он сидел в кресле напротив погасшего камина, пытаясь осознать случившееся. Если бы не химикалии в его крови, он мог бы по крайней мере переживать, но теперь он просто сидел и тупо таращился в пустоту, словно отключившись.

Взгляд его упал на стеклянный граненый сосуд посреди стола, в котором он вдруг с недоверием опознал настоящую пепельницу. Рядом виднелась лакированная шкатулка из кедра и небольшая кнопка из полудрагоценного камня, увенчанная серебром. Открыв шкатулку, он извлек из нее плоскую картонную коробочку с сигаретами, казалось, столетней давности, с надписью золотыми буквами «Karelian %26 Sons». Реликт тех времен, когда вредные вещества помещали в красивые упаковки, а люди могли употреблять их, когда хотели. В шкатулке имелась еще одна пачка, несколько сигар в металлических гильзах и старомодная коробочка деревянных спичек.

Каменная кнопка на самом деле оказалась зажигалкой, и он закурил, ожидая сигнала тревоги, но ничего не произошло, не считая того, что часть потолка над его головой с тихим шорохом отодвинулась, открыв металлическую решетку вытяжки.

На комоде он увидел миниатюрную кофемашину, а рядом в деревянной коробочке капсулы в отсеках — разные сорта кофе и чая, шоколад. Машина выглядела весьма дорогой игрушкой, имитирующей устройство эпохи пара, с латунными трубками и эмалированным металлическим корпусом. Кофе был настоящий.

Он поставил чашку на столик и продолжал сидеть, прихлебывая из нее и глядя, как струйки дыма исчезают в потолке.

За окном зашумел ветер, по стеклам застучали капли дождя.

Допив кофе, он оделся и забрал свою сумочку, сигареты и спички — то есть, по сути, все имевшееся у него имущество.

Отделанный деревом коридор напоминал внутренность коробки для сигар. Норберт шел мимо ряда дверей, утопая в мягком, словно мох, ковре, в медовом приглушенном свете латунных бра. Все это напоминало хороший отель, хоть и небольшой. Возле лестницы с ним разминулась черноволосая девушка в пастельного цвета кителе. У ее ноги, словно верный механический пес, катился цилиндрический уборочный автомат.

— Бунэ диминяца, домнуле, — улыбнулась она.

Язык был не итальянский. Норберт его не знал.

Он спустился на два этажа, миновав витражные окна. Внизу он увидел нечто вроде стойки портье со стоящим за ней мужчиной.

— Бунэ диминяца, домнуле,[10] — снова услышал Норберт. Мужчина показал куда-то рукой, добавив по-английски: — Добро пожаловать в Карпаты. Приглашаем на завтрак, сэр.

Все-таки тут говорили не только по-клингонски.

Столовая была выдержана в том же эклектичном, вневременном стиле, что и остальной отель, — легкое, уютное ретро. Около десятка маленьких деревянных столиков, латунные лампы, льняные скатерти. Никаких народных узоров, которые могли бы на что-то намекать, длинный стол, заставленный горячими и холодными блюдами, и мужчина в белом, который приветствовал его очередным «Бунэ диминяца», стоя над гревшейся на открытом огне огромной сковородой.

— Яичницу, домнуле? Глазунья, омлет?

В отелях, где обычно останавливался Норберт, яичница выглядела как безвкусный комок мягкой порошковой замазки — по сути, вегетарианская синтетическая имитация. Здесь же яйца лежали в плетеной корзинке на подстилке из сена, словно на прилавке у селян. Он попросил глазунью, которую принесли ему к столику на миниатюрной сковородке, а потом прошелся вдоль буфета. Блюда были ему отчасти незнакомы, но выглядели не столь экзотично, чтобы их невозможно было узнать, — сосиски в настоящей натуральной оболочке, сыры, какие-то баранки из мягкого теста с творожной начинкой, остро пахнущий мягкий соленый творог, тонкие, свернутые в спираль жареные колбаски, ветчина, выпечка. Некоторые блюда слегка напоминали турецкие деликатесы, другие были вполне европейскими.

Норберт завтракал в одиночестве в пустой столовой, чувствуя, как нарастают охватившие его подозрения. Он очнулся в роскошном отеле в какой-то горной пустоши, получил медицинскую помощь, якобы все бесплатно, кто-то подсунул ему пепельницу и экзотические сигареты. Отель, в котором можно курить? Завтрак из свежеприготовленных блюд, достойный миллионера? Даже кофе был настоящий эспрессо, приготовленный в кофемашине. Больше здесь никого не было. Откуда эти горы жратвы? Фрукты, сладости и пирожные, без какого-либо медицинского контроля? Настоящие яйца? Свежевыжатый апельсиновый сок? Пепельница в номере?

То был некий анклав, в котором открыто плевали в лицо доктрине сбалансированного развития и добровольной бедности.

Или всего лишь вызванный психотропными препаратами бред.

Поев, он заказал вторую чашку эспрессо со сливками и взял еще одну баранку с творогом, когда в столовую вошел очередной посетитель — высокий и худощавый, с загорелым лицом и очень коротко подстриженными волосами, от которых осталась, собственно, лишь идущая по темени полоска. На нем были туристические брюки, рубашка с миллионом карманов и спортивная куртка из грубой ткани.

Отчего-то тот показался странно знакомым.