Гелиополь

— Однако это заботы на потом, я хотел обсудить с вами совсем другое — ваш меморандум относительно астурийских переговоров. Я послал его Князю в шале, высказав по нему и свою точку зрения, где особо подчеркнул ваше конкретное суждение, что скоропалительная акция Дона Педро в перспективе принесет нам одни неприятности. Мы довольны, в какой манере вы осветили вопрос. А вот одобрить ваши общие оценки, напротив, я никак не могу.

Луций подавил усталость и заставил себя сосредоточиться. Не часто бывало, чтобы Патрон пускался в пространные рассуждения принципиального характера, — лишь в тех случаях, когда он намеревался решительно пресечь возникшее недоразумение. Поэтому Луций выпрямился и слушал его с большим вниманием.

* * *

— Я должен коснуться тенденций развития, — начал генерал, — за которыми уже давно с тревогой наблюдаю. Я имею в виду склонность к метафизике, которая наметилась у вас и заметна у других членов штаба во всевозрастающей степени. Против этого можно было бы не возражать, если бы мы собирались основать монашеский орден, но это в мои намерения не входит. Поэтому еще раз хочу изложить вам свои соображения.

Он отодвинул букет в сторону, тот загораживал ему Луция, и продолжил:

— Мы живем в таких обстоятельствах, когда старые узы давно порвались, другими словами, в состоянии анархии. Нет никакого сомнения в том, что пора навести порядок. Если мы исключим мавретанцев, которые в период анархии и только благодаря ей процветают, то в Гелиополе остаются два больших политических течения.

Одно, которое группируется вокруг Ландфогта и его Центрального ведомства, базируясь на обломках старых народных партий, и планирует установление господства тоталитарного бюрократизма.

Второе — наше, оно опирается на остатки старой аристократии и Сената и представлено Проконсулом и Дворцом. Ландфогт намерен возвысить не имеющий исторических корней коллективизм до государственности; мы же стремимся к исторически укорененному общественному порядку: свободе личности, развитию индивидуальности человека, его духа, его собственности — к такому государству, которое сможет защитить эти ценности. Отсюда и проистекают различия в средствах и методах между нами и Ландфогтом. Его цель нивелирование, распад духовности, обезличивание человеческого общества, где будет господствовать абстрактный порядок, уравниловка. При нашем подходе человек, напротив, должен стать хозяином положения, властелином жизни. Ландфогт стремится к совершенству техники, мы — к совершенству человека.

На этом основано различие в подборе кадров. Ландфогт добивается технического превосходства. Усиленные поиски технократов-специалистов неизбежно приводят к контакту с беспринципными циниками. Выбор падает на того, у кого технический стимул встречает наименьшее сопротивление. Практически это заметно даже по внешнему признаку — в Центральном ведомстве все время наталкиваешься на помесь робота с интеллектуальным преступником.

В противовес этому наша цель — создание новой элиты. Наш эксперимент несравненно труднее, мы плывем против течения. Если для уравниловки сгодится какая-то часть человека, то для наших намерений требуется весь человек как цельная личность, разглядеть которую удается редко, да и то лишь приблизительно.

В этом смысле Проконсул служит для нас образцом носителя справедливых и призванных быть у власти добродетелей. В нем гармонически присутствуют не только аристократические, но и демократические принципы. Нам известно, что он как лицо, облеченное доверием, готов взять на себя выполнение такой задачи. С этой целью он собирает вокруг себя лучшие силы. Делая выбор, он опирается на видимые результаты, то есть на тот круг людей, которые выделяются среди других своими действиями, знаниями или умением. Это довольно непопулярный, однако единственно возможный путь в наше время.

Мы должны исключить из руководства как чистых технократов, так и чистых романтиков.

Теперь вернемся к Астурии. Вы правильно оцениваете в своей докладной будущее Дона Педро; его правление долго не продлится. На его уровне — право на стороне сильного, и поэтому Дон Педро будет чувствовать себя правым, если его путч удастся, и будет законным правителем до тех пор, пока продержится у власти.

Проконсул останется сторонним наблюдателем всей вакханалии — время работает на него. Если заварушка затянется, это не сможет побудить его встать на чью-либо сторону, однако заставит, пожалуй, принять меры, предусмотренные на случай масштабных беспорядков. И тогда ему придется вмешаться, вступить в игру. Воспитанники Военной школы должны быть готовы именно к этому моменту.