Гелла – дочь Одина Одноглазого

…У Фокса было много разнообразных игрушек, которыми теперь пришлось делиться с маленькой кошечкой. Вначале мой рыжик ревновал свои самые любимые игрушки — особенно кроличью лапку и круглый тоннель со звенящими мячиками. Наверху тоннеля на упругой гнущейся спиральке сидела лохматая, длинношерстая, белая мышь, на которую очень весело было напрыгивать, сгибать спиральку до пола, а потом отпускать с громким бряканьем. Внутри мыши тоже что-то бренчало, так что совокупное звучание игрушки было достаточно громким. Вот эту мышь они не смогли поделить по-братски. Каждый считал ее только своей добычей, пытался стащить со спиральки и загнать под комод. Гелла содрав мышь, любила таскать ее в зубах по всему дому. Фокс грустно вздыхал и позволял ей брать все, до чего дотянутся ее лапки или крошечные зубки, но точно морально страдал. Это читалось в его несчастных, наблюдающих за любимой мышью, глазах.

Гелла могла себе позволить абсолютно все: таскала корм из миски Фокса, нагло всунув свою мордочку под его жующую челюсть прямо во время трапезы. Кот мгновенно переставал есть, обиженно муркал, садился возле миски и растерянно смотрел на меня с немым вопросом: "А что это такое вообще? А вы это видели? Грабеж среди бела дня!"

Но никогда не отгонял малышку, никогда не шипел на нее, не бил лапой, как-будто понимая, что малявка настрадалась и наголодалась. А на несчастных, маленьких и больных лапу поднимать грех…

…С лечением таблетками возникли неожиданные сложности. Гелле назначили такие крошечные дозы, что разделить изначально маленькие таблетки на десять или двадцать частей, оказалось большой проблемой. Сначала я пыталась растворить таблетки в воде и шприцем отмеряла нужное количество жидкого лекарства. Но оно видимо было слишком горьким, и Гелла плевалась до густой пены. Тогда мы стали разминать таблетки ложкой на кусочке фольги, чтобы порошок не задерживался в пОрах бумаги и дозировка не нарушалась. Но самое сложное начиналось потом. Мы ножом делили порошок на половинки, пока не получались 10 или 20 примерно одинаковых кучек. Кучки были такие махонькие, что добавленные в мокрый корм, даже не горчили, или почти не горчили. Так или иначе Гелла все съедала с удовольствием. Так и лечились 3 недели.

Лечение явно помогало. Гелла прекрасно ела, много двигалась, играла, и мы ожидали, что все будет хорошо… Но вышло совсем иначе…

Как хорошо,

когда ненароком посмотришь

на малышей -

и заметишь, что повзрослели,

подросли и окрепли все трое.

(Татибана Акэми)

ГЛАВА 5. БЕГ ЖИЗНИ НЕ ДАНО ОСТАНОВИТЬ…

…Дни пролетали незаметно. На улице стало рано темнеть и поздно рассветать. Я не знала, что такое поздняя осень и зима, просто заметила, что светлое время дня значительно укоротилось. Ма вечерами по всему дому зажигала маленькие солнца — лампы и "день" продлялся настолько, насколько было нужно людям.

Они и в самом деле были богами в моих глазах! Владеть способностью зажигать "солнца", укрощать странных, горластых и безобидных домашних "зверей", типа Пылесоса, Миксера, Кофемолки и прочих… Приказывать воде течь из трубок по мановению руки… Заставлять разговаривать и петь говорящий ящик — Телевизор… Разве это не всемогущество?

…В доме обитал еще один огромный зверь — Стиралка — ее было необходимо постоянно кормить, иначе она могла напасть на проходящих мимо. Я не знаю зачем Ма завела себе такое прожорливое чудище. От него не было совершенно никакой пользы. Стиралка не мурчала, не ластилась, не лизала руки. Она только спала или ела. Ма и Па отдавали ей на прокорм свою одежду и разные тряпочки, на которых они спали и которыми вытирали себя после того, как намокали в ванной.

Вы бы видели сколько тряпок за один раз поглощала эта прожорливая Стиралка! Ее голод невозможно было утолить! Но одних тряпок ей было мало. В ее пасть сыпали резко пахнущий порошок и лили густую жидкость. (Примерно так, как люди зачем-то посыпают пищу белым соленым порошком и мажут разными соусами.) После этого пасть захлопывалась, и Стиралка начинала утробно урчать, булькать и пережевывать еду.

Жевала она долго. Мне было интересно, что будет после того, как она наестся. Я тихонечко ложилась на коврик рядом с ней и терпеливо ждала, чаще всего незаметно засыпая под ее монотонное урчание.

Просыпалась я только тогда, когда Стиралка уже готовилась выплюнуть непрожеванное белье и начинала завывать диким голосом и посвистывать. Возможно это была ее благодарственная песня за вкусный обед.

Я не боялась это прожорливое создание, потому, что во-первых, она никогда не переходила с места на место, во-вторых, у нее не было лап, готовых схватить меня, и в-третьих, ее "пасть" находилась так высоко, что я еще не в состоянии была туда допрыгнуть.

Фокс показывал себя настоящим героем. Он вспрыгивал прямо на голову глупой Стиралке и, гордо восседая на ней с видом завоевателя и ухмыляясь, смотрел на меня, сидящую где-то далеко внизу.