Геммы античного мира

К концу архаического периода греческие резчики словно бравируют победой над трудностями, которые представляла задача вписать сложную сцену в крошечное овальное поле скарабея. Так, на гемме из Керчи предстает Эрот верхом на коне, сидящий лицом к крупу животного. Изысканная композиция строится на симметричном соответствии правой и левой, верхней и нижней половинок изображения. Мастеру Эпамену удается выразить на своей гемме с изображением юноши с конем целую миниатюрную поэму, противопоставляющую силу, грацию и ловкость человека силе и красоте коня. По теме гемма перекликается с эгейскими печатями, посвященными тавромахиям, но если там была стихийно выхваченная из жизни картинка, то здесь — серьезная и последовательная, логически ясная и высокохудожественная разработка сходной темы. Эпимен любит изображать юношеские тела в сложнейших ракурсах — видные со спины, на корточках и т. п. Некоторая угловатость его персонажей только усиливает прелесть этих первых штудий обнаженного тела, далеко опережающих то, на что могут решиться архаические скульпторы в их «куросах». Эти условные, распластанные, как в рельефе, фигурки с жесткой схемой «коленопреклоненного бега» оставляют впечатление свежести, чуть угловатой, но милой неловкости, свойственной подросткам.

Отныне и боги, которых резчики вырезают на печатях по желанию заказчика, — обнаженные, юношески подтянутые, с молодыми улыбающимися лицами. Палестритский уклад жизни эфебов, культ гимнастики и физической культуры тела, свойственный греческим полисам, наложили свою печать на само представление о богах, которые в эпоху Эвпатридов обычно имели важные, бородатые физиономии, пышные восточные одеяния, размеренные движения. Вот безбородый Геракл на гемме эрмитажной коллекции. Сжав в руках нисколько не страшную гидру, он заносит над ней свою суковатую палицу. Как и эфебы-палестриты, он изображен нагим и в позе «коленопреклоненного бега».

Богиня Афина, одно из наиболее почитаемых божеств Эллады, дважды предстает на эрмитажных скарабеях VI в. до н.э. На зеленой яшме, сохранившей роскошную массивную оправу и дужку из золота, изображена голова богини и рядом немасштабное изображение совы — птицы, посвященной Афине. Грубоватая тяжеловесность изображения [33] искупается виртуозной декоративной резьбой деталей и уравновешенной компоновкой в сложном обрамлении овала. На другой гемме, изумрудном скарабеоиде с о-ва Кипр, голова Афины приобретает те черты, которые разовьются позже в искусстве классики: строгий профиль молодого девичьего лица с прямой линией лба и носа, оживленный «архаической улыбкой».

Шедевром позднеархаической глиптики является скарабеоид из голубого халцедона на золотой цепочке — амулет, найденный в некрополе Пантикапея. Все поле геммы занимает оживленная и динамичная, хотя и показанная в условной позе «коленопреклоненного бега», фигура Медузы-Горгоны. Голова чудовища, словно большая гримасничающая маска, увенчивает легкое и грациозное девичье тело в облегающих, как будто прозрачных одеждах. За плечами Медузы — четыре изогнутых крыла, в руках — извивающиеся змеи. Градации объема тонко прочувствованы в негативном углубленном изображении. Складки одежды и оперение крыльев создают богатую кружевную игру светотени. Если бы не условные архаические приемы — вроде фасового изображения верхней части тела и профильного нижней или традиционно полусогнутые ноги для обозначения быстрого движения — можно бы подумать, что пантикапейская гемма вышла из мастерской резчика следующего, классического этапа развития глиптики. Вырезавший гемму резчик-иониец получил у исследователей условное наименование «мастер Ленинградской Горгоны».

Несколько особняком в собрании Эрмитажа стоит скарабей с чисто восточным сюжетом. Обычно восточные заимствования ограничиваются формой геммы, элементами декора и т. п. Крупному советскому исследователю глиптики М. И. Максимовой удалось выяснить, что сюжет этой геммы совпадает со сценами из египетского папируса, содержащего «Сказку о потерпевшем кораблекрушение». Добрый змей, спасший героя этого приключенческого повествования, изображен в момент чудесного спасения путешественника. Особую группу составляют архаические геммы с жанровыми сюжетами, почерпнутыми из реальной жизни. Тут и торговое судно, плывущее по волнам. На корме мы видим оживленно жестикулирующего капитана, а чуть ниже — торчат головы четырех гребцов. Возможно, это печать древнего морехода. С трогательным [34] вниманием изображены корова, кормящая теленка, и свинья с крошечными поросятами.

Дважды на геммах в эрмитажной коллекции встречаются представления бродячего цирка. На гематитовом скарабее мастер изобразил дрессированную свинью с поросенком, на спине ее мы видим обезьянку и ученую птицу, совершающих какие-то номера. На другой гемме мастер вырезал лошадь, помост, обезьянку, вооруженных артистов, совершающих кульбиты.