Геммы античного мира

В наследии Паррасия копиисты выбирали полотна с драматическими сюжетами, изображающими страдания героев. Таков был его «Филоктет на Лемносе», картина, воспетая в нескольких эпиграммах. По-видимому, именно [95] она воспроизводится с геммах, где герой Троянской войны изображен лежащим, с приподнятой раненой ногой, которую он обмахивает крылом птицы. Камея с подписью резчика Боэта и две ее реплики в Эрмитаже воспроизводят этот сюжет без изменений. В биографических сведениях о художнике нередки упоминания о ночных видениях, которые он реализовал в своих картинах. Вот как описан Филоктет в эпиграмме поэта Главка:

Как этот образ Паррасию часто являлся в виденьях
Сонных, в картине его можно теперь увидать.
Вот он, трахинский герой, Филоктет, изнуренный страданьем,
Кисти Паррасия дар здесь перед нами предстал.
Видишь: сухие глаза немую слезу затаили,
В них глубоко залегла невыносимая боль.
О, ты чудесный художник, сильный искусством; но надо б
Отдых от мук, наконец, мужу усталому дать![10]

Для «Прометея, терзаемого орлом», по преданию, натурщиком Паррасию служил пленный из Олинфа, который якобы умер, не вынеся мук, потребовавшихся художнику для правдивого изображения страданий легендарного героя. И здесь, как в «Филоктете», мастер выбрал психологически острую, мучительную для нервов зрителя ситуацию. Это дало повод эпиграмматику Юлиану вложить в уста Прометея следующую жалобу:

Дал я искусству огонь животворный, как помощь в работе.
Ныне ж искусство с огнем мучают вечно меня.[11]

Видимо, «Прометей» Паррасия воспроизведен на трех геммах, хранящихся в Берлине, на рельефе в том же собрании и на саркофаге в Капитолийском музее.

Какую-то знаменитую станковую картину этого времени воспроизводят четыре геммы и терракотовый рельеф с изображением Тезея, находящего завещанные отцом доспехи. На лучшей ленинградской копии, вышедшей из мастерской резчика Филемона, юный герой, поднимающий скалу, под которой находится оружие Эгея, изображен в эффектном ракурсе, так что видны все напрягшиеся мышцы плеч, и спины. Известно, что и Паррасий и Эвфранор, младший его современник, оба прославились изображениями Тезея. Сам Эвфранор утверждал, что герой его соперника «вскормлен розами, а у него — мясом». Не называя имени мастера, Павсаний упоминает стоявшую в Афинах скульптуру на ту же тему, причем Тезей [98] был бронзовым, а скала была из натурального гранита Возможно, Эвфранор, известный как одаренный скульптор, повторил в пластике свою живописную работу.[12]

О художнике Никомахе говорили, что «никто не был более скор в работе», и, действительно, еще во времена Плиния римские храмы содержали множество картин этого плодовитого мастера конца классической эпохи. Об одном из полотен Никомаха, которое в качестве военного трофея было посвящено полководцем Планком Юпитеру Капитолийскому, мы можем судить увереннее, чем о других. Плиний так описывает его сюжет: «Виктория, увлекающая ввысь четверку коней».[13] На монетах, выбитых одним из представителей рода Плавтия Планка в I в. до н.э., воспроизведена эта картина. Легко опознается она на шести геммах, сохранивших тот же сюжет, из которых две хранятся в Эрмитаже. Лучшая и, видимо, наиболее верная копия этой картины — на эрмитажной камее с подписью резчика Руфа. Свободная, динамичная композиция, мажорный пафос темы, ясность деталей, не нарушающая единства группы,— эти качества обеспечили популярность темы в римской глиптике. К тому же она очень легко и естественно вписывалась в овал резного камня. У Никомаха был дар декоративиста, вторая его работа — «Сцилла», сохранившаяся в нескольких повторениях на монетах и геммах, — обнаруживает то же умение в сложном кружевном переплетении деталей не утерять единства группы. Легендарное гомеровское чудище предстает в виде могучей женщины с веслом в руках, чье тело ниже пояса превращается в тела собак и змей. Энергичное движение рук Сциллы, бьющиеся в волнах жертвы чудища, переплетение змеиных тел — все это создает бурную, динамичную барочную композицию. Оригинальная картина Никомаха хранилась в римском храме Мира.