Геморрой, или Двучлен Ньютона

Степка кивнул и отправился к тетке, а я примостился на подоконнике и предался размышлениям. Из этого не самого приятного состояния меня вывел звонок. Звонила Элис! Самым непринужденным образом она поинтересовалась, на какой стадии находится их предложение. Я ответил, что свою точку зрения изложил начальству и жду высочайшего решения. Пообещал сегодня узнать, есть ли новости. Мы простились. Естественно, о работе я уже не мог думать и… позвонил Лизе. Она не выразила ни удивления, ни радости, ничего. Что за женщины пошли – деэмоцион! Мы вяло пообщались. Во всяком случае, если Дед пристанет с расспросами, мне есть что сказать. Кстати, а ведь Дед может что-нибудь знать об АнАне! Но негоже отправляться домой после облома с двумя девицами. Я подумал, к кому бы напроситься, а потом решил, что есть решение получше. Позвонил Карлычу и спросил, есть ли высокомудрое решение по поводу «пираний». Карлыч заявил, что если мне интересно мнение вышестоящих лиц по поводу прошедшей встречи, то нечего придуриваться и тратить его драгоценное время. Черт, я ведь, самокопаясь в отношениях с женщинами, совсем забыл о деле! Карлычу этого не понять, да и не нужно. Посему я, глупо хихикая, сказал, что и не рассчитывал провести такого умника, как он, хотя мне действительно надо знать, что ответить бывшим коллегам. Карлыч расслабился от мелкой лести и сказал, что кандидату я понравился. Что до «пираний», то руки у меня развязаны – могу их медленно поджарить. Браво, Карлыч, он подсказал мне ход действий. Так и поступлю. Я позвонил Элис и в той же равнодушной тональности, что давеча она, сказал, что есть о чем поговорить. Она предложила встретиться. Ес!

* * *

Я смотрел на Элис и не мог понять, что меня в ней так цепляет. Конечно, она умная, красивая, самостоятельная. Но все это есть и в Лизе. Больше того, Элис – случись что-то даже по ее вине – никогда бы не пришло в голову увести человека с места происшествия, чтобы спасти его реноме. Разве что он ей понравился бы или она на что-то рассчитывала в будущем. И, конечно, она не стала бы печься о чьем-то деде просто потому, что ценит его как человека. Почему тогда я теряю голову не от Лизы, а от Элис? Наверное, хмуро подумал я, потому, что мы с ней «одной крови». Мы оба законченные циники. Вот ведь, ради дела она готова переспать со мной, хотя раньше, когда я ради нее готов был… да, даже название придумал их зловонной фирме, а она… А теперь… Теперь мы на равных.

– Можешь предложить слоган кампании? – спросил я. Сказал и понял, что она все просекла: и мою обиду, и этот детский выпад в стиле пинг-понг в наше короткое общее офисное прошлое. Болван! Кретин! Осел! Сам себя загнал! Дурой она будет, если не подловит меня: «Так вы все-таки участвуете в гонке?» Она поступила иначе, а как же иначе, ведь это – Элис.

– Ты прав, – сказала она, – за все надо платить. За глупость – дороже всего. – Она поднялась, а я лихорадочно соображал, что она имеет в виду. И тут она добила окончательно:

– Впрочем, такой жирный кус, как твой шеф, лучше иметь… как минимум, в плюсе. Да, кстати о прошлом… я тебе ничего не должна – так сложились обстоятельства. Так что… И ты прав, если надо будет с тобой переспать ради дела…

– А… – попытался я ее перебить, но она не дала.

– А прошлый раз… – продолжила она, но я все-таки ее перебил:

– Я имел в виду, ты бы и с ПиПи… ради дела?

Она посмотрела на меня как на таракана и сказала:

– Пойдем, если приспичило.

Мне приспичило, невооруженным глазом было видно. Я не собирался изображать из себя оскорбленное достоинство, тем паче что его и не оскорбляли. В общем, ночь задалась отменная! Ничто так не способствует сексу, как разгадюшенные амбиции. А они были с обеих сторон.

* * *

Дед, само собой, не спал. Достал он меня этим, хотя я с шестнадцати лет пытался отучить его от привычки дожидаться, пока «цыпленок» припрется в гнездо. Он перестал доставать меня вопросом «Не мог позвонить?» и даже не притворялся спящим или ждущим. Лежал у себя и читал. Я протопал к себе, разделся, лег, закрыл глаза и сказал: «Никакого анализа! Спать!» И провалился в сон.