Ген. Очень личная история

И все же этих сдвигов хватает, чтобы делать нас заметно разными. Изменение в молекулярной структуре рецептора, передающего нейронам мозга сигнал о вознаграждении, может сказаться лишь на длительности взаимодействия рецептора с соответствующей молекулой. Сигнализация, идущая в нейрон от вариантного рецептора, может затянуться на какие-то полсекунды, но этого уже будет достаточно, чтобы склонить одного человека к импульсивности, а другого – к осторожности, кого-то – к мании, а кого-то – к депрессии. Эта разница в физическом и психическом состоянии находит отражение в комплексной картине форм восприятия, чувств и решений. Так длительность химического взаимодействия способна трансформироваться, скажем, в тягу к взаимодействию эмоциональному. Человек со склонностью к шизофрении распознает в беседе торговцев фруктами заговор с целью убить его. Брат этого человека, генетически предрасположенный к биполярному расстройству, воспринимает ту же самую беседу как предсказание своего грандиозного будущего: даже торговцы фруктами улавливают в нем зарождающуюся популярность. Мучение для одного – волшебство для другого.

Пока ничего сложного. Но как мы объясним индивидуальные анатомию, темперамент и решения? Как мы перейдем, скажем, от абстрактных генетических склонностей к конкретной и особенной индивидуальности? Это уместно было бы назвать проблемой последней мили генетики. Гены могут описывать устройство и судьбу сложного организма языком вероятностей и правдоподобия, но по их туманному рассказу мы не установим точные облик и судьбу. Особая комбинация генов (генотип) предрасположит вас к особой конфигурации носа или личности, но конкретные форма и длина носа, которые вы получите, останутся заранее непознаваемыми. Предрасположенность нельзя путать с располагаемым качеством: первое есть статистическая вероятность, второе – сложившаяся реальность. Похоже, генетика уже вышла на финишную прямую в путешествии к человеческому облику, идентичности и поведению – но ей никак не удается преодолеть последнюю милю.

Возможно, мы сумеем переосмыслить эту проблему, сопоставив две очень разные линии исследований. С 1980-х генетика человека тратила уйму времени на изучение того, как близнецы, разлученные сразу после рождения, демонстрируют всевозможные сходства. Если такие близнецы разделяют склонности к импульсивности, депрессии, раку или шизофрении, то мы понимаем, что геном должен содержать информацию, кодирующую предрасположенность к этим характеристикам.

Но чтобы понять, как предрасположение превращается в положение, нам нужно пройти почти противоположный мысленный путь. Мы сперва должны задать обратный вопрос: почему идентичные близнецы, росшие в идентичных домах и семьях, в итоге проживают такие разные жизни и становятся настолько разными людьми? Почему идентичные геномы порождают такие непохожие личности с неидентичными темпераментами, характерами, судьбами и решениями?

Почти три десятилетия, начиная с 1980-х, психологи и генетики стремились зафиксировать и измерить тонкие различия, способные объяснить расхождение судеб по мере развития идентичных близнецов в идентичных обстоятельствах. Но все попытки найти конкретные, измеримые и систематические различия неизбежно проваливались: близнецы росли в одной семье, жили в одном доме, ходили чаще всего в одну школу, практически одинаково питались, читали в основном одни и те же книги, были погружены в одну и ту же культуру, их круги общения сильно пересекались – и все же они определенно были разными.

Чем же обусловлены эти различия? «Несистематическими, уникальными, случайными событиями»[1024] – такой весомый и однозначный ответ дали 43 исследования, проведенных за два десятилетия[1025]. Болезни. Несчастные случаи. Травмы. Всевозможные триггеры. Опоздание на поезд, потерянный ключ, неоконченная мысль. Молекулярные флуктуации, которые вызывают флуктуации генетические, ведущие к мягким изменениям структуры[1026]. Шаг за поворот в Венеции и падение в канал. Влюбленность. Случайность. Возможность.

Разве такой ответ не должен приводить в ярость? После десятилетий поисков и размышлений мы пришли к заключению, что судьба – это, ну… судьба? Что существо происходит из существования? Я нахожу такую формулировку блистательной. В «Буре» разъяренный монструозным Калибаном Просперо описывает его так: «Он прирожденный дьявол, и напрасны[1027]/ Мои труды и мягкость обращенья/ Напрасно все!..»[1028] Самый чудовищный из изъянов Калибана состоит в том, что его натуру нельзя переписать внешними воздействиями: его природа никогда не позволит «прилипнуть» воспитанию. Калибан – генетический автомат, заводной упырь, и это делает его куда более трагичным и жалким персонажем, чем что угодно человеческое.