Ген подчинения. Тома 1 и 2

— Эй, боец, — подозвала меня Венлинг, она же заместитель директора, она же злобная и требовательная менеджер, она же посудомойка, уборщица, повар, сантехник и прочее. — Твоя смена закончилась. Можешь переодеваться. Подойдешь после ко мне, я заплачу, — взмыленным усталым словом и поклоном поблагодарила меня женщина.

— А Вы как, людей-то еще многовато будет, — на мою жалость менеджер лишь очередной раз усмехнулась.

— Ну, если хочешь поработать, то валяй, отговаривать не буду. Позовешь, когда устанешь, и рассчитаемся.

— Договорились, — кивнул я, после чего вновь пропал за своей посудомойкой на несколько часов.

Постепенно столики стали пустеть, удалось даже стрельнуть сигаретку у одного из пошедших на брейк официантов. Заболтавшись с молодыми парнями, я узнал о том, что весь сегодняшний день был одним большим косяком. Что гостей было больше чем когда-либо, что трое из обслуги не вышли, и два повара, включая официанта, заболели.

Да и сокращения, недоплаты и прочая белиберда, в которую я уже и не пытался вслушиваться, глотая успокаивающий желудок дым. Меня, если честно, мало что волновало.

Завтра утром на основную работу, а это значило — время закругляться.

— Госпожа Венлинг, я все, — окликнул я сорокалетнюю пчелку, севшую впервые за этот день перекусить в своей коморке.

— Спасибо за работу, — донеслось из комнатушки, после чего вышедший стажер-менеджер, тот же парень, что угощал меня сигаретой, передал мне оплату и небольшой целлофановый пакетик.

— Спасибо, господин Миша, Вы очень выручили нас сегодня. Ваши деньги, плюс часть чаевых, плюс ужин за счет заведения. Вы ведь так и не поели.

От столь почтенного обращения ко мне у меня чуть слезы на глазах не проступили. Меня сегодня пытались купить, пристрелить, запугать, надавить и впервые хоть кто-то сказал мне чистое человеческое «спасибо». Аж от сердца отлегло.

— Эй, самурай, — чавкая и явно хихикая, донесся голос начальницы. — Если захочешь поработать еще, набирай, буду рада видеть.

— Обязательно. До скорого, — пожав на прощание руку парню, чьего имени так и не запомнил, я с гордостью и чувством собственной значимости отправился домой.

Полученных денег было чуть ли не в три раза больше, чем планировалось. Редко мне встречались столь щедрые работодатели. Еда из пакета, кружа голову, пробуждала аппетит, который я так старательно до этого гасил чужими сигаретами.

Не удержавшись, я распаковал одно из блюд, которых, на мое очередное удивление, было аж четыре. В первом, замотанном пищевой пленкой, лежали два бутерброда с ветчиной и зеленью. Дальше один какой-то большой гамбургер с прикрепленной к нему запиской. Пара пирожных, одно из которых я тут же и умял, и, как изюминка ко всему этому пиршеству, мать его, самый настоящий прожаренный стейк с картошкой фри в пластиковой коробке. Черт

побери, да за такую жрачку и оплату я готов боготворить эту сварливую и крикливую трудоголичку. Дай бог ей здоровья… Кстати, а какой бог отвечает за здоровье? Такой вообще есть? Нет, ну у греков точно есть, а вот у нас, у славян?

На часах была половина четвертого. Незаметно в таких вот детских размышлениях о возвышенном я добрался до своего дома, попутно умяв все бутеры, бургер, на котором было написано «Спасибо за помощь от команды обслуги». Видимо, мне довелось выполнять работу одного из тех бедолаг. Пироженки… их было три, я с трудом удержался, чтобы не проглотить их все, посчитав, что лучшим будет оставить одно из них на утро, к тому же чаю с лимоном.

— Бля, а лимона-то больше и нет, ох… — шагнув в лифт, простонал я, попутно обшаривая карман в поиске ключей.

Ладно, все это фигня: лимоны, деньги, боги и бандосы. Главное, что дело хорошее сделал. Надеюсь, это была наша последняя встреча с той дневной зазнобушкой. Сейчас вернусь домой, как заведу сразу пять будильников, как упаду в свою мягкую кроватку, или, может, стоит сначала в душ… Нет, в душ лучше перед работой, сил уже и так нет… Твою мать, а она что тут забыла?

У дверей, сжавшись калачиком, сидела все та же мелированная особа. Прижимая к груди свои костлявые ноги, она, шатаясь из стороны в сторону, тряслась у моих ног. Неужели дуреха все это время ждала меня? Но почему не пошла к подругам, домой, к друзьям? Черт, что у ее вообще в башке?

— Эй, ты чего на полу развалилась? — присев, положил той на плечо руку. — Поднимайся, простудишься ведь. Давай, ну же… — приподнимая ее за руки, добавил я.

Глаза ее были краснющие, то ли заспанные, то ли заплаканные, да и колотило ее знатно. Приложив руку ко лбу, я ощутил сильный жар.

— Тебе нужно в больницу.

— Не нужно, — смахнув мою руку, увела взгляд в сторону девчонка, а после как-то снисходительно попросила: — Прошу, пожалуйста, можно я у тебя переночую? Я-я-я… — опять активируя этот грязный прием со слезами и дрожащими губами, она что-то пробубнила про свои силы или их отсутствие, что не удивительно, шляться столько хрен не пойми где, куролесить до утра в таком виде, а после таскаться по мужикам.