Ген свободы (СИ)

— О нет, что вы, — она улыбнулась. — Это собрания первого уровня обучения. На нем можно задержаться столько, сколько вам нужно, пока вы не будете готовы перейти на второй уровень. Некоторые ходят много недель, другим и одного посещения хватает. Мое дневное имя Светлана. А вас как зовут?

— Анна, — сказала я. — Анна Васильева. А что значит дневное имя?

Мы с Вильгельминой не стали менять мне имя — Анн в Необходимске полно! А вот фамилию решили на всякий случай выбрать другую, хотя моя настоящая тоже не самая редкая.

— У посвященных обычно два имени — дневное, под которым знает их мир, и ночное, под которым их знают другие посвященные… но тс-с, это пока секрет, вам об этом потом расскажут, — все еще улыбаясь, Светлана приложила палец к губам. — Идемте же, я вас познакомлю с другими посвященными!

Очень скоро я была представлена еще нескольким женщинам вроде Светланы — тоже простоволосым, в черном. Все они были молоды, но не слишком, все держались со мной чрезвычайно ласково. Также я познакомилась с еще несколькими женщинами из «частых посетительниц» — эти все были постарше, и как одна с печатью недовольства жизнью на лице. Было в комнате и несколько случайно забредших: одна девушка примерно моего возраста — судя по одежде, приказчица в лавке или помощница швеи — и двое молодых мужчин постарше, похоже, студенты. Длинноволосого мужчину звали Стасом, и, как оказалось, именно ему предстояло вести занятие.

Почему-то это меня не удивило.

До начала занятия оставалось еще с четверть часа, и я как-то незаметно для себя оказалась центром небольшой группки из двух или трех (одна время от времени уходила, на ее место приходила другая) женщин в черном. Все они жизнерадостно щебетали, расспрашивали меня о том о сем, но ненавязчиво, с удивительным тактом.

— Знаете, жизнь сейчас действительно такая непростая, особенно для молодых людей, которым приходится самим зарабатывать себе на жизнь, — вздохнула Светлана. — Я ведь немногим старше вас, Анна, но и мне тяжело приходится! А начальство молодежь не замечает, не доверяет ничего серьезного…

— А когда доверяет, то такое ощущение, что и не ожидает, что вы справитесь! — с горечью подхватила я. — Или вообще будто отделаться хочет! Вот мой шеф, например… Вроде бы и доверяет мне, но иногда мне кажется…

Я осеклась. Ну надо же! Еще ведь и не начала всерьез внедряться в этот культ, а уже чуть было не опростоволосилась! Не ожидала, что у них так хорошо поставлено дело.

Я сконфузилась, смешалась, постаралась свернуть разговор, перевести его на другую тему. И тут же вдруг обнаружила, что рассказываю им:

— … И мне так хочется мою подругу нарисовать, вы не представляете! Но предложить совестно. У нее лицо такое, что испортить легче легкого, а как я с ней буду говорить, если испорчу? А ведь все кажется — испорчу обязательно, не нарисую так, как надо! И что, если она во мне разочаруется? Пока она так хвалит мои рисунки, но если не захочет со мной подругой быть после этого?..

Вот ужас, а это с чего я решила рассказать?! Мне и впрямь стало страшновато. В самом деле меня заколдовали, что ли?

Но Светлана продолжала гладить меня по руке и задавать наводящие вопросы, и я постепенно успокоилась. Ведь ничего страшного я не сказала, инкогнито свое не раскрыла. Даже хорошо, если они знают одну мою маленькую слабость, скорее поверят в искренность всего остального.

А может быть, Светлана и не специально выпытывает. Может быть, она просто хороший и добрый человек, и я ей сразу понравилась.

«Как же, — сказала та часть меня, которая отчетливо помнила, как больно врезались в тело веревки в подпольной лаборатории Ильи Резникова. — И вот так без всякой выгоды, только тебя увидела, как сразу воспылала к тебе чувствами и поощряет душу выворачивать?»

«Ладно, — ответила я этой части, — как бы то ни было, а все равно ничего страшного я не сказала! Главное, про работу вовремя сдержалась».

Тут на мое счастье все-таки началось собрание, и разболтать больше я бы не успела при всем желании.

Длинноволосый Стас вышел в центр комнаты и замер, ожидая, пока стихнут все разговоры. Я обратила внимание, что одет он был крайне просто: в черные брюки и черную же рубаху, без сюртука. На шее у него висел серебряный медальон в виде причудливого вензеля, больше ничего. В руках он держал книгу, заложенную множеством закладок, которая тотчас вызвала у меня ассоциации с Библией или Кораном — без особых на то оснований.

Впрочем, судя по тому, в какую сторону она открывалась, если это и был Коран, то переводной.

— Друзья мои, рад видеть вас тут! — заговорил Стас. У него был приятный и звучный голос, как у хорошего священника. Такой хочется слушать и слушать. — В наши непростые времена отрадно видеть, что столько адептов и будущих адептов нашли в себе силы искать новое знание!..