Ген свободы (СИ)

В завершение Стас сообщил, что его Школа давно занимается исследованиями тайн древних колдунов, и в качестве затравки предлагает гостям древний ассирийский гимн, призванный очистить разум и прикоснуться к тайнам природы.

— Я попрошу моих очаровательных помощниц из числа Посвященных одолжить мне свои голоса, — торжественно проговорил «колдун».

Моя Светлана и еще две женщины с готовностью вскочили с мест и встали рядом со Стасом. Две из них оказались такими невысокими, что он легко возложил руки на их макушки. После чего откинул голову назад и запел.

И тут случилось нечто странное.

Я люблю музыку, люблю и пение. Меня сложно назвать ценительницей — никогда не могла понять, что такого, например, в опере. Шефа это приводит в отчаяние: он-то как раз настоящий меломан. Но его ухо слышит больше, чем мое. В любом случае, хорошая песня может меня порадовать, может привести в меланхолическое настроение. Но никогда еще я не слышала такого, что бы могло погрузить меня в настоящий транс!

А именно это и произошло.

Едва я услышала низкое, горловое пение, как мой желудок ухнул вниз — словно при резких маневрах на аэромобиле. Пели они поначалу без слов, просто низкие звуки, бесконечное протяжное «а-а», словно стон или песнопение. Как в церкви, но ощущение было совсем другое. У меня даже мурашки побежали по спине. А потом вступили слова…

Да пребудет, да пребудет вовеки…
Под ночным солнцем, да пребудет,
Да пребудет вовеки, да пребудет,
Под звездным светом, да пребудет,
Да не окончится, да не окончится вовек,
Под гудящим небом да пребудет…

И так долго, не знаю даже сколько. Слова повторялись, но что-то в ритмике каждой фразы заставляло мучительно ждать каждой строчки — то ли подъем музыки, то ли еще что-то. К своему удивлению, я слушала с неослабным вниманием. У меня перед глазами начали проходить смутные картины, удивительные и неясные. Что в этих картинах заключалось, я сказать сама бы не могла, только вот не сразу заметила, что свечи уже погасли, и почти все разошлись — в комнате, кроме меня, остались только Стас, Светлана и другие женщины в черном.

— Милая моя Аня, проснитесь же! — Светлана гладила меня по руке.

— Впервые вижу, чтобы кто-то так глубоко прочувствовал древнюю магию, — Стас смотрел на меня с таким несомненным одобрением, что щеки мои, наверное, покраснели. По крайней мере, я изрядно это подозревала.

— Вы должны, вы просто обязаны прийти завтра, — Светлана снова взволнованно пожала мою руку. — У вас, несомненно, большие способности!

— Способности к чему? — спросила я тупо.

— Как к чему? — воскликнула другая женщина, кажется, Ирина. — К магии.

Мне внезапно стало страшно. В магию я не верила, что происходило со мной, не понимала. Я очень остро вспомнила булавку, которую Златовская прижала к моей щеке. Это было прошлой осенью, но память так ярко вспыхнула во мне, словно прошло не больше недели.

Я вскочила в такой спешке, что отодвинула тяжелый стул. Голова плыла. Мне нужно было выбраться оттуда, выбраться во что бы то ни стало!

— Аня, что с вами? Вам нехорошо? — Светлана схватила меня за руку.

— Мы не можем отпустить вас в таком состоянии, позвольте, мы проводим вас, — проговорил Стас своим низким волшебным голосом. — Где вы проживаете? Вы одна? Может быть, стоит послать за кем-то из ваших родных?

В моем затуманенном сознании отложилось только, что меня хотят удержать, сковать, не пустить. Они снова хотят меня запереть! В клетке!

Всплыли иные картины: стеклянные тубы от пола до потолка, шланг, который запихивали мне в рот, а потом меня в эту трубку, а я маленькая, все вокруг большие, сильные, я не могу пошевелиться…

Я рванулась, Светлана вскрикнула. Похоже, я больно дернула ее руку.

Это меня отрезвило.

Тут же вспомнилось другое: история с «призраком» госпожи Байстрюк и оптическим аппаратом Монро. Тогда я тоже погрузилась в состояние аффекта и все разнесла. Но что простительно один раз, второй — просто позор! Неужели же я не могу справиться с собой? Ведь ничего же, в сущности, не произошло!

И надо радоваться, что у меня нашли какие-то способности к магии… на самом деле я тут же начала подозревать, что этот странный гимн так гипнотически подействовал на меня из-за моего происхождения. Как бы то ни было, это поможет мне втереться в доверие, как хотели Вильгельмина и шеф!

— Прошу прощения, — тихо сказала я. — Я… мне немного не по себе. Да, конечно же, проводите меня! — я поглядела на Стаса, как я надеялась, достаточно робко.

— Может быть, за кем-то послать? — снова повторил Стас, слегка наклоняясь ко мне (при его росте ему и впрямь пришлось наклоняться!) и касаясь моего плеча.

Я мотнула головой.

— Нет, я живу одна. Снимаю комнату на Голубой улице… — я назвала адрес.

— Бедняжка! — сказала то ли Ирина, то ли не Ирина. — Ну, уж теперь-то мы не оставим вас одну!

— Если, конечно, вы сами этого хотите, — мягко добавил Стас.