Ген высоты 2.0. Женский взгляд. Биография первой российской альпинистки, выполнившей программу 7 Вершин

У Ирины началась своеобразная гонка с самой собой. Ей все время казалось, что вот пройдет еще год и он станет последним. Она окончательно состарится и обессилет. И уже никуда не сможет поехать, а ведь так хотелось – еще и еще! И хотелось все быстрее, быстрее и быстрее!

После восхождения на Чо-Ойю Ирина запланировала Эверест на 2019 год. Только и считала дни, чтобы туда поскорее попасть и завершить задуманное.

«Я взошла на Эверест в 2019 году, но была собой недовольна. Так как в самый неподходящий момент заболела. А на спуске с вершины тот страх, который я все время сдерживала во время подъема, «накрыл» меня по полной. Мне было очень страшно спускаться. И мне кажется, что самое главное – это не твоя физическая форма – ведь на спуске все идут из последних сил, как бы хорошо тренированы ни были, – а твое психологическое спокойствие. Любое волнение, любой страх вызывают жуткую отдышку. Отдышка вызывает повышенный расход кислорода, которого и так мало, и взять его больше неоткуда. Здесь важно собрать всю свою волю в кулак, справиться со своими эмоциями и ровно задышать.

Огромная высота свыше 8000 метров одновременно плоха и «хороша» тем, что притупляет твое сознание, твои эмоции. Уже на спуске с вершины прямо перед нами, на лестнице на второй ступени погиб человек. Непонятно, что произошло: возможно, он просто эмоционально не справился с собой, а когда возникает страх, ты инстинктивно срываешь кислородную маску с лица. И все… Пришлось отодвигать его рукой, чтобы двигаться дальше, но особых эмоций ввиду притупленного сознания не возникло.

Из-за огромных пробок, образовавшихся в том году на второй ступени, мы начали спуск очень поздно. Была уже полная ночь, садился фонарик. Внизу виднелось Северное седло, и мне казалось, что это такой горнолыжный курорт – огни, трассы… Но я понимала, что это абсолютно недосягаемое место для меня с моим шерпой на сегодня и спуститься мы не успеем.

Вдруг из темноты показались три палатки, и я решила, что это наш лагерь на высоте 7700 метров. Он был пуст, и я решила, что все остальные уже ушли ниже на седло. В действительности это были абсолютно пустые палатки, установленные на высоте 7900 м, а настоящий, обитаемый лагерь находился как раз на 200 метров ниже, где и заночевало тогда большинство восходителей во главе с Абрамовым. Однако лагеря не было видно из-за того, что спуск в этом месте становился крутым, закрывая обзор. Мой шерпа Мукту уговаривал меня спуститься чуть ниже, но я была непреклонна: ничто не могло поколебать мою уверенность в том, что это последнее пристанище перед недосягаемым седлом. Мукту понял, что пререкаться со мной бесполезно, и забрался вместе со мной в пустую палатку, на голую землю, без спальника, без еды и питья.

Мы практически провели холодную ночевку вдвоем в пустой палатке. Мукту собрал в округе все возможные полупустые баллоны кислорода, чтобы хоть как-то восполнить запасы О₂ в организме. У нас не было воды, и для того, чтобы не погибнуть от обезвоживания, мне приходилось соскребать со дна палатки грязный лед и как-то его… есть.

Наутро, очнувшись от тяжелого то ли полубреда, то ли полусна, я заметила, что нахожусь одна – моего шерпы не было. В голову пришла печальная мысль: вот так, наверное, это и бывает, когда шерпы бросают клиентов и убегают, чтобы спастись самим. Но тут же в проеме палатки показался Мукту со вторым шерпой, чаем, шоколадом и живительным кислородом. Пока я спала, ему удалось добраться до настоящего лагеря и вернуться ко мне с помощью, что добавило мне оптимизма. Мы благополучно достигли нижнего лагеря, и я предвкушала все те «приятные» слова, которые услышу от своего руководителя, то есть Абрамова, из-за того, что я не спустилась вовремя и неизвестно где провела ночь. Однако Саша очень спокойно отреагировал на мое появление. «Привет, Ира, – радостно поприветствовал он меня, как будто мы находились не на склонах высочайшей горы мира на высоте 7300 метров, а случайно встретились где-то на равнине, в самых недрах цивилизации. – Заходи, кофейку попьем, покурим, – предложил Абрамов. Он вел себя так, как будто вообще ничего не произошло, будто я не прощалась с жизнью всего пару часов назад… Хотя на самом деле я совершенно точно знаю, что все тогда переволновались, когда нас потеряли. Хорошо, что все хорошо кончается. Но остался у меня незакрытый гештальт – я недостойно сходила…»