Читаем Гендер и язык полностью

Слово «болтушка / болтун», которое почти всегда используется по отношению к женщине, а не к мужчине, обладает двумя семантическими компонентами: многословие и незначительность. Мысль о том, что женщины обсуждают темы, которые по существу тривиальны, вероятно, способствовала поддержанию мифа о женском многословии, так как беседам на тривиальные темы проще навесить ярлык «слишком много».

Очевидно, что женщины и мужчины действительно имеют тенденцию обсуждать различные темы (см. [Aries 1976; Haas 1979; Stone 1983]), так же как и девочки и мальчики (это будет обсуждено в главе 7). Однако тот факт, что такие темы, как спорт, политика, автомобили, считаются «серьезными», а темы, касающиеся воспитания детей и личных отношений, называют «тривиальными», говорит о простом отражении социальных ценностей, согласно которым то, что делают мужчины, значимо и важно, и наоборот – то, что делают женщины, менее существенно.

Расчлененные вопросы

Лакофф [Lakoff 1975] предположила, что женщин в обществе воспринимают как выражающихся более неуверенно, по сравнению с мужчинами. Исследовательница назвала расчлененные вопросы одной из языковых форм, ассоциируемых с неуверенностью, но данная гипотеза не подкреплена эмпирическими доказательствами, подтверждающими, что женщины используют больше расчлененных вопросов, чем мужчины.

Согласно Лакофф, расчлененные вопросы смягчают силу утверждения. Сравним два предложения:

(5а) The crisis in the Middle East is terrible – Кризис на Ближнем Востоке ужасен.

(5b) The crisis in the Middle East is terrible, isn’t it? – Кризис на Ближнем Востоке ужасен, не так ли?

Лакофф утверждает, что женщины используют предложения типа (5b), где содержится расчлененный вопрос isn't it – не так ли, чаще, чем мужчины, которые, предположительно, отдают предпочтение предложениям типа (5а). Исследователи Зиглер [Siegler and Siegler 1976] представили студентам шестнадцать предложений, четыре из которых были утверждениями с расчлененными вопросами типа (5b). Студентам сказали, что предложения взяты из бесед учащихся колледжа, и попросили предположить, кому они принадлежат: женщине или мужчине. Результаты этого исследования подтвердили гипотезу Лакофф: предложения с расчлененными вопросами наиболее часто приписываются женщинам, а сильные утверждения, типа (5а) мужчинам (различие в оценках было статистически значимым). Это, однако, только подтверждает существующие позиции говорящих, но не доказывает, что женщины действительно употребляют больше расчлененных вопросов.

В то время как рядом исследований было подтверждено, что носители английского языка допускают корреляцию между расчлененными вопросами и их употреблением в речи женщин (см. [O’Barr and Atkins 1980; Jones 1980], разделы 6.4 и 6.5), некоторые исследователи попытались верифицировать эту гипотезу, но не получили эмпирических доказательств такой связи. Дюбуа и Гроч [Dubois and Grouch 1975] использовали в качестве материала исследования различные официальные документы, которые раздавались в день конференции и предназначались для обсуждения. Они составили списки всех примеров формальных расчлененных вопросов (типа Probably industrial too, isn't it? – Вероятно также промышленный, не так ли?), так же как и «неформальных» расчлененных вопросов (типа Right? OK? в That's not too easy, right?', – Правильно? Хорошо? в Это не совсем легко, верно?). Общее количество зарегистрированных вопросов составило тридцать три (семнадцать формальных и шестнадцать неформальных), и все они были заданы мужчинами2.

Вся эта работа базируется на сомнительном допущении однозначного отношения между языковой формой (расчлененным вопросом) и экстралингвистическим фактором (неуверенностью) (см. [Cameron 1985, 55] для обсуждения этого вопроса). С новых позиций Холмс анализирует расчлененные вопросы по принципу того, выражают ли они прежде всего модальное или эмоциональное значение [Holmes 1984]. Расчлененные вопросы с первоначально модальным значением сигнализируют о степени уверенности говорящего в содержании высказывания:

(6) She is coming around noon, isn’t she? —

Она придет в полдень, не так ли?

(Муж жене относительно ожидаемого гостя.)

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мифы и предания славян
Мифы и предания славян

Славяне чтили богов жизни и смерти, плодородия и небесных светил, огня, неба и войны; они верили, что духи живут повсюду, и приносили им кровавые и бескровные жертвы.К сожалению, славянская мифология зародилась в те времена, когда письменности еще не было, и никогда не была записана. Но кое-что удается восстановить по древним свидетельствам, устному народному творчеству, обрядам и народным верованиям.Славянская мифология всеобъемлюща – это не религия или эпос, это образ жизни. Она находит воплощение даже в быту – будь то обряды, ритуалы, культы или земледельческий календарь. Даже сейчас верования наших предков продолжают жить в образах, символике, ритуалах и в самом языке.Для широкого круга читателей.

Владислав Владимирович Артемов

Культурология / История / Религия, религиозная литература / Языкознание / Образование и наука
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография

Если к классическому габитусу философа традиционно принадлежала сдержанность в демонстрации собственной частной сферы, то в XX веке отношение философов и вообще теоретиков к взаимосвязи публичного и приватного, к своей частной жизни, к жанру автобиографии стало более осмысленным и разнообразным. Данная книга показывает это разнообразие на примере 25 видных теоретиков XX века и исследует не столько соотношение теории с частным существованием каждого из авторов, сколько ее взаимодействие с их представлениями об автобиографии. В книге предложен интересный подход к интеллектуальной истории XX века, который будет полезен и специалисту, и студенту, и просто любознательному читателю.

Венсан Кауфманн , Дитер Томэ , Ульрих Шмид

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Языкознание / Образование и наука
Арийский миф в современном мире
Арийский миф в современном мире

В книге обсуждается история идеи об «арийской общности», а также описывается процесс конструирования арийской идентичности и бытование арийского мифа как во временном, так и в политико-географическом измерении. Впервые ставится вопрос об эволюции арийского мифа в России и его возрождении в постсоветском пространстве. Прослеживается формирование и развитие арийского мифа в XIX–XX вв., рассматривается репрезентация арийской идентичности в науке и публичном дискурсе, анализируются особенности их диалога, выявляются социальные группы, склонные к использованию арийского мифа (писатели и журналисты, радикальные политические движения, лидеры новых религиозных движений), исследуется роль арийского мифа в конструировании общенациональных идеологий, ставится вопрос об общественно-политической роли арийского мифа (германский нацизм, индуистское движение в Индии, правые радикалы и скинхеды в России).Книга представляет интерес для этнологов и антропологов, историков и литературоведов, социологов и политологов, а также всех, кто интересуется историей современной России. Книга может служить материалом для обучения студентов вузов по специальностям этнология, социология и политология.

Виктор Александрович Шнирельман

Политика / Языкознание / Образование и наука