Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика

Социальное определение мужчин как тех, кто обладает властью, переносится не только на психические образы тела и фантазии. Оно проявляется в напряжении мышц, положений тела и телесных ощущениях. Это один из основных путей, посредством которых власть мужчин натурализуется, т. е. рассматривается как часть порядка природы. Когда допускается вера в превосходство мужчин и тем самым санкционируются вытекающие из нее практики угнетения, мужчины должны всячески поддерживать ее, так как у них нет других резервов власти. Хорошо известна важность физической агрессии в некоторых важнейших формах проявления маскулинности у рабочего класса. Так, например, социальный работник, интересующийся проблемами маскулинности, заметил, что молодые люди в одном из клубов Южного Лондона для того, чтобы показать дружеские отношения, шутливо ударяют друг друга, причем довольно сильно. Те, кто не принадлежит к данному дружескому кругу, не могут позволить себе подобного проявления близких отношений.

Насилие, заложенное в физическом формировании гегемонной маскулинности, непосредственно свидетельствует о социальном распределении насилия. Обсуждая этот феномен в Главе 1, мы отмечали, что по крайней мере некоторые особенности этого распределения изменяются исторически. И это одна из сторон более обширной политики тела.

Тело человека растет и работает, расцветает и угасает в социальных ситуациях, приводящих к его изменениям. Например, классовая организация общества, при которой мы живем, приводит к недостаточному питанию детей из бедных семей, а также порождает тучность от избыточного питания детей из богатых семей. Институционализированный расизм социального порядка в Австралии провоцирует значительно большую заболеваемость глазными болезнями среди аборигенов, чем среди белого населения. Национальное исследование, проведенное в сельских местностях, показало, что трахомой болеют 38 % аборигенного населения, тогда как среди белых больные трахомой составляют всего 1 %.

Политика тела также имеет гендерное измерение, т. е. физические следствия, вытекающие из гендерного структурирования социальных отношений. Наглядным примером служит алкоголизм. Австралийский национальный опрос, проведенный в 1980 году, показал, что к числу людей, имеющих среднюю или высокую степень риска по алкоголизму, принадлежат 14 % мужчин и 6 % женщин. Другой пример можно почерпнуть из исследований материального положения жизни семей, принадлежащих к рабочему классу. В классическом исследовании Марджери Спринг Райс «Жена в рабочей семье» («Working-class Wives») прослеживается физическое воздействие на женщину системы разделения труда, при которой она должна не разгибая спины работать в «маленькой темной необустроенной мастерской», каковую представляет собой ее дом.

Так было в Британии в 1930-х годах. Описанные физические следствия изменились под воздействием некоторых социальных процессов. Один из этих процессов – распространение эффективных и надежных методов контрацепции. История контрацепции показывает, что термин «политика тела» – это не метафора. Мари Стоупс, лидер движения за контрацепцию в Великобритании начала ХХ века, была гениальным политическим деятелем и пропагандистом и при этом, как можно судить по ее биографии, написанной Рут Холл, не была специалистом по медицинской части. Начиная с Первой мировой войны и на протяжении 1920 – 1930-х годов она вела длительную и порой драматичную кампанию за открытые и доступные консультации по применению контрацепции. Из истории Австралии известно, что эта кампания вызывала и противодействие. Пропагандисты вроде Октавиуса Биля (Beale) в начале ХХ века вели мобилизацию политических сил против контрацепции. Страх белых поселенцев перед «желтой угрозой», идущей из Азии; имперский патриотизм, направленный на усиление британской «расы» перед лицом укрепления немецкой; боязнь того, что введение контрацепции приведет к распущенности рабочего класса, в сочетании с медицинской мифологией и рациональным недоверием к имевшимся методам контрацепции подогревали пронаталистскую кампанию. Поэтому государство на какое-то время заняло пронаталистскую позицию.