Гендерная мозаика. Разоблачение мифа о мужском и женском мозге

Для разрешения политических дебатов о роли женщин в равноправном обществе было решено обратиться к науке. В своей работе The Mind Has No Sex? («Разум не имеет пола?») Лонда Шибингер из Стэнфордского университета пишет, что целью тех исследований являлась иллюстрация того, что в неравенстве полов виноваты не мужчины, а природа. Шибингер прослеживает, каким образом научное изучение женской и мужской анатомии, в том числе анатомии мозга, превращается в политику. Не отказываясь от аксиомы о равноправии, утверждает она, медицинское и научное сообщества озаботились вопросом различий двух полов. «Женщин надлежало рассматривать не как существ низшего ранга, а как в корне отличающихся от мужчин, и, следовательно, как не идущих с ними в сравнение», – пишет она[5].

Половые различия между мужчинами и женщинами слишком очевидны, но распространяются ли они на все тело целиком, в том числе на мозг? На кону стояло очень многое: положительный ответ помог бы обосновать разное положение представителей двух полов на социальной лестнице; а отрицательный – подразумевал, что женщин несправедливо угнетали в течение многих столетий и назрела необходимость в глобальных переменах. Великое множество философов и других мыслителей – фактически все они были мужского пола – стремились определить масштаб различий двух полов максимально общими понятиями. Шибингер приводит цитату французского психиатра XVIII века: «…суть пола не сводится к единственному органу, она находит то или иное свое проявление во всем организме»[6].

Наука стала официальным полем для дискуссий. В отличие от религии, которая несла тяжкий крест, оправдывая женскую неполноценность вплоть до научной революции, наука считалась беспристрастной и, следовательно, должна была представить объективные доказательства в спорах о женских способностях. «Может быть, скальпель патологоанатома мог бы найти и определить раз и навсегда межполовые различия, – пишет Шибенгер. – А вдруг, их – даже в мыслительных процессах – можно взвесить и измерить»[7].

Действительно, как писала Стефани Шилдс из Пенсильванского университета, взвешивание и измерение черепа, а позже и мозга – тогда считавшегося центром разума – имело первостепенное значение[8]. Древнеримский врач и философ греческого происхождения Гален провозгласил яички самой благородной частью тела, что было абсолютно логично, поскольку они имелись только у «элитного» пола. Но в семнадцатом веке на первое место выходит мозг, именно его начинают считать божественным и самым благородным органом: он признан хранителем всех чувств, интеллекта и мудрости. Следовательно, было важно доказать, что мозг мужчины является более совершенным.

Сначала эта задача казалась простой. Череп, который считался надежным индикатором размера мозга, у женщин в среднем оказался меньше, чем у мужчин. Разве могло быть лучшее доказательство женской неполноценности (ну, за исключением отсутствия яичек)?

Но рано было радоваться. Существуют виды животных, череп которых больше человеческого, например кашалоты. Ученые, которые с энтузиазмом доказывали превосходство мужчины над женщиной (но, конечно же, не кита над мужчиной), искали способы обойти этот неудобный факт. Они предположили, что, вероятно, дело не в величине черепа, а в соотношении размеров черепа и тела.

Однако расчет этого соотношения не дал желаемых результатов. Хуже того, некоторые ученые выяснили, что пропорции массы тела и черепа во многих случаях говорили в пользу женщин, a не мужчин. Эти научные деятели ни на секунду не предполагали, что более крупный череп у женщин означал их интеллектуальное превосходство. В неустанном рвении «научно» обосновать мужское превосходство некоторые ученые смогли интерпретировать свои открытия как свидетельство более низкого интеллекта у девушек. Женщины, утверждали они, подобны детям, у которых череп более крупный относительно размеров тела, и, следовательно, женщины менее развиты и менее компетентны в интеллектуальных сферах, чем мужчины.

Изучая историю исследований мозга, я впечатлилась творческим подходом, который привел к искажению фактов во благо социальной или политической конъюнктуре. Когда ученым не нравилось открытие, они либо находили другую интерпретацию, либо просто отказывались от метода, приводящего к нежелательным результатам, заменяя его другим. Как утверждает Шилдс, на поиск подходящей единицы измерения размера черепа были изведены горы бумаги. Нужно ли в качестве критерия брать соотношение массы черепа и массы тела? Может быть, дело в плотности кости черепа и ее соотношении с плотностью скелета? Проблема казалась неразрешимой: любой критерий свидетельствовал то в пользу мужчин, то в пользу женщин.