Гендерное общество

школы в местечке Глен-Рвдж, штат Нью-Джерси, утверждает, что «многие мальчики в

оскорбительных действиях по отношению к женщинам видят своего рода обряд превращения

во взрослого мужчину. Это вплелось в ткань нашей культуры». Поэтому при любом

обсуждении изнасилований необходимо принять во внимание заурядность этого преступления

с точки зрения нормативного определения мужественности,

394

а также существующее положение дел: несмотря ни на что, большинство мужчин никогда не

совершают изнасилований. Если изнасилование нормативно, то кто не насилует, тот нена-

стоящий мужчина?43

Социолог Дайана Скалли в глубоком исследовании осужденных за изнасилование развивает

эту тему. Она обнаружила, что насильники более активно ведут сексуальную жизнь без

насилия, чем остальные мужчины, и наравне с другими имеют серьезные отношения с

женщинами и становятся отцами. Эти данные совершенно уничтожают доводы

эволюционистов, будто насилуют неудачники, которые не смогли добиться желанных

отношений с женщинами на сексуальном рынке. Мужчины насилуют, «чтобы поставить

женщин на место», пишет она. «Изнасилование — право мужчины, — подтвердил один из

осужденных. — Если женщина не дает, мужчина должен ее взять. Женщина не имеет права

отказать. Она создана для секса. Это — все, на что они годятся. Некоторых женщин

приходится бить, и потом они все равно сдаются; они для этого и предназначены». Мужчины

насилуют, делает заключение Скалли, «не из-за своих особенностей или иррациональности, а

потому что они усвоили, что в этой культуре сексуальное насилие вознаграждается», и потому

что «они не думают, что

г Ы

будут за это наказаны» .

Изнасилование — это преступление, в котором сочетаются секс и насилие и пол становится

орудием насилия. Изнасилование — не столько преступление страсти, сколько преступление

власти, в нем нет ни любви, ни вожделения, но есть покорение и презрение, в нем выражена

не тоска, а присвоение. Вы можете подумать, что мужчина помышляет об изнасиловании в

сознании своей власти. '

Ничего подобного. Послушайте, что отвечает молодой 23-летний клерк из крупной

корпорации Б Сан-Франциско по имени Джей на вопрос Тима Бенеке о том, при каких

обстоятельствах он мог бы совершить изнасилование. Он не совершал изнасилований. Он —

обычный парень и пробует представить обстоятельства, при которых он изнасиловал бы

женщину. Вот что говорит Джей:

«Скажем, я вижу женщину — очень симпатичную, опрятную, сексуальную, и она испускает

настоящие женские, сексуальные флюиды. Я думаю: ух ты, вот бы заняться с ней любовью, но

вижу, что ее это не интересует. Меня это дразнит. Сколько раз было, что женщина знает, что

выглядит отлично, и всегда это использует, красуется передо мной. Я начинаю

395

чувствовать, что она будто смеется надо мной, и это унизительно... Если бы я отчаялся

настолько, чтобы изнасиловать какую-то женщину, я бы это сделал, потому что хотел именно

ее, а также из мести, просто чтобы сказать: „Ты в моей власти, и я могу сделать с тобой все,

что захочу", — потому что на самом деле это они имеют надо мной власть, одним своим при-

сутствием. Просто потому что они могут подойти ко мне, и я растаю, буду чувствовать себя

полным болваном и захочу отомстить. Они властны надо мной, и я хочу власти над ними»45.

В Джее говорит не власть, а бессилие: «Они властны надо мной, и я хочу власти над ними».

По его мнению, изнасилование — это не нападение на женщину, но форма мести, возмездия

за ранее нанесенную рану. Но кем?

Бенеке исследует этот очевидный парадокс, анализируя язык. Подумайте, какие слова

используются в нашей культуре при описании женской красоты и сексуальности — язык

насилия и агрессии. Красивая женщина — это «бомба», «нокаут», «роковая женщина». Она

«потрясно красива» и «до смерти хороша». Женская красота переживается мужчинами как акт

агрессии: красота вторгается в мужские мысли, некстати пробуждает желание и тоску,

заставляет мужчину чувствовать себя беспомощным, слабым, уязвимым. Совершив таким

образом агрессивное вторжение, женщина отвергает мужчину, отказываясь от секса, и тем

самым его оскорбляет. Изнасилование — это способ свести счеты, отомстить за отказ,

воздать. Бессилие и уверенность в обладании правом на женское тело, о которых говорили

осужденные насильники в интервью Дайане Скалли, дают в итоге гремучую смесь, которая и

обеспечивает позорно высокий уровень изнасилований в США.

Сочетание бессилия и правоты вносит свой вклад и в проблему домашнего насилия. Хотя

семья считается укрытием от внешних опасностей, «убежищем в бессердечном мире», дом

для женщин и детей может оказаться самым опасным в мире местом. Даже юридическая

защита брака не спасает женщин от изнасилований, и уровень домашнего насилия против них

ужасает. Исследователь насилия в семье Мюррей Строе и его коллеги пришли к выводу, что

«в американской семье и американском доме, пожалуй, насилия больше, чем в любом другом

общественном институте или сфере (исключая вооруженные силы, да и то лишь во время

войны)»46.