Гендерный принцип космонавтики

В итоге курсанты образовали два потока – основной, ринувшийся с плаца в казарму, в учебные помещения, на космическим кораблям, и прочие места, куда им надо быть согласно распорядку курсантского дня. И тоненький ручеек, всего в несколько человек, опасливо подходящих к старшине. Что еще придумает Лазарчук? Подойти-то он велел, а зачем?

Соберет всех вместе, и поведет в туалет к унитазам, похохатывая от шутки. Ему смешно, а им грустно. Куда уж лучше. Унитазы чистить зубными щетками без всякого повода! Были такие случаи в институтской практике в предыдущие годы, и ничего хорошего в этом курсанты не видели. А им ха-ха.

Но на этот раз Лазарчук все же не собирался их подначивать. Он добродушно (!) поинтересовался у собравшихся курсантов:

- Что вы там жметесь, как старые девственники от красивой шлюхи? Идите ко мне!

Добродушный вариант старшины был еще хуже – и страшный, и грозный, и совсем не понятный. Курсанты, прячась друг за друга, немного подошли к старшине, а после грозного хмыканья – еще ближе. Лазарчук шлюхой не был, более того, он сам мог поиметь всех курсантов вместе взятых в любых позах.

Лазарчук измерил взглядом расстояние между ним и его подчиненными и, видимо, решил, что ближе их не подвести – дисциплина и субординация курсантам не позволит. Можно было заставить закаленных курсантов – пятикурсников упасть в обморок, как робкую девочку – добровольную проститутку с первого курса пединститута. Это было очень занятно, но потом надо будет приводить их в себя, а у них и так сегодня проблем много и с самого верха карьерной лестницы!

Старшина тяжело вздохнул, как неумеха курсант, поведя головой, неспешно пошел куда-то в сторону. Движение головой вслед можно было понять, и как идите за мной, младые таланты, и как падайте в грязный снег под ногами, нечестивые агаряне. В зависимости от уровня воображения испытуемых и, конечно же, их проводника по пяти кругам (курсам) ада (института).

Курсанты забеспокоились, стали перебрасываться взглядами, не зная, что делать – идти следом, бежать прочь, пасть ниц, окрикнуть старшину на свой страх и риск? Морозов, чувствуя себя единственным думающим среди присутствующих (включая в том числе и старшину) похоже повел головой и рывком догнал Лазарчука.

Старшина не поворачивал голову и вообще, казалось бы, не интересовался учащимися. Но, тем не менее, издал одобряющий звук и пошел еще быстрее.

Вскоре стала понятна цель похода – старшина вел их в свое служебное помещение. Вообще-то, согласно штатному расписанию, здесь должно было быть пятеро старшин, ведь комната называлась «старшинская». На каждый курс должен приходиться один старшина. Но четверых курсанты никогда не видели – ни в институте, ни в этом служебном помещении все пять лет. Говорить об этом уже надоело еще на первом зеленом курсе. Нет их и все! Съел сволочь Лазарчук! И пусть у начальства голова трещит, как с помелья после трехдневного запоя техническим спиртом, каким образом хитрый еврей всех обманул.

Морозов еще немного побаивался, что курсанты сюда пришли вытирать пыль с мебели – была такая мысль, хотя он и не до конца в нее верил. Лазарчук был слишком еврей и слишком старшина, чтобы тратить слишком много усилий для такого затратного занятия выпускникам. Взял бы пару-тройку второкурсников – уже умных и опытных, чтобы ничего не разбить и испортить в любезном ему помещении, и еще не очень закаленных, чтобы громко не спорить друг с другом, глядя на старшину, о гуманизме и человеколюбии. Спорить со старшиной о количестве нарядов вне очереди и почему они убираются здесь не решаться и курсанты 5 курса, а вот грызть медленно мозги местному хозяину они вполне могут (и обязательно будут).

«Так что мы здесь по другому поводу, - с надеждой подумал Валя, - будем надеяться на его здравомыслие. Курсантов сюда по другому поводу не пускали. Кто его знает, может, Лазарчук сдуру попробовал поработать на выпускниках»?

- Морозов, долго не думай, череп лопнет или инсульт произойдет, - предупредил Лазарчук, почувствовав мозговой штурм в голове курсанта и предложил: - садитесь, ребята, в ногах правды нет. Настоитесь еще.

Он сел во главе стола, швырнул фуражку на стол, посмотрел на севших курсантов тяжелым взглядом, заранее отсекающий любые вопросы учащихся. Ответы на вопросы как бы есть, но своеобразные:

За чем пришли – за хреном;

Почему они – потому что хрена много;

Долго еще – долго, пока хрен не вырастет и т.д.

Глядя, как курсанты подобрались, еев на стульях по стойке смирно, он самодовольно улыбнулся, чему-то усмехнулся, потом заговорил:

- Так-то вот, в этом году у вас первая настоящая практика. На нынешнем пятом курсе это учебная космическая, без точной привязки. При чем для особо одаренных уточняю – такая у вас одних. Начальники, одумавшись, решили провести. На следующих курсах тоже будет учебно-боевая практика, но уже с конкретной привязкой, скорее всего, либо штурманская, либо механиком.