Генерал

— Приготовить плов, да еще по всем правилам, конечно, не просто. Надо, как говорится, знать, из чего. И уметь… Вот этот плов, Михаил Александрович, не так уж и хорош, в нем многого не хватает. Но он мне приятен, как и домашний. Вот покончим с фашистами и, дай бог, будем живы, приедешь к нам, в Азербайджан, угостим тебя настоящим пловом. Убедишься: не зря так много говорят об этом блюде. Моя мать готовит плов из ленкоранского риса, с цыплятами… Джуджа-плов называется… Аромат один чего стоит.

— А что? Я бы с радостью приехал, поглядел на ваши края… Мы с женой еще до войны мечтали побывать в Закавказье. Не довелось.

— Охоту любишь?

— Еще бы.

— Охота у нас богатейшая. Кстати, плов с дичью у нас тоже готовят. А если дичь еще самим добыта — она вдвойне вкуснее… Ну, а пока будем кушать то, что наш повар предлагает. Сдается мне, что этот рис — ленкоранский. Ну да, наш! — Ази с изумлением смотрел в тарелку. — Наш рис! В каком котле ни вари, он своего вкуса не теряет.

— И в самом деле… Я забыл тебе сказать — среди подарков из Азербайджана рис тоже был.

— А, вот то-то же!

Лейтенант Смирнов, офицер для поручений, для краткости именуемый адъютантом, на цыпочках подошел к командиру полка.

— Это вам… — и положил на стол два письма.

Ази отодвинул тарелку, разорвал конверт и принялся за письмо.

На одно только мгновение. Филатов отвернулся, чтобы не смущать командира, а когда вновь на него глянул, поразился тому, как изменился в лице Асланов — казалось, вместо него посадили за стол другого человека враз постаревшего, бледного, неузнаваемого. Письмо дрожало у Ази в руке, дрожали губы, как у ребенка.

— Что случилось, Ази Ахадович? Откуда письмо?

— Из дому. О брате Гаджибабе. Сообщают: погиб.

— Когда? Где?

— На фронте. Месяц назад… Вот, письмо из воинской части приложено. Нет брата…

Два белых конверта лежали на темном столе.

Плов в тарелках остывал.

Филатов не знал, что сказать.

Смирнов стоял неподвижно в углу землянки. Несчастье, свалившееся на командира полка, он воспринимал, как свое. Но тоже не знал, чем помочь.

— Случившегося уже не исправишь, Ази Ахадович, — пытался утешить командира полка комиссар. — Жаль человека. А вернуть невозможно.

Ази Асланов вытер глаза. На сердце легла свинцовая тяжесть.

Минуту спустя он поднялся, чтобы выйти на воздух.

— Оденься, — сказал Филатов.

— Подождите, товарищ подполковник, — Смирнов метнулся к вешалке, подал Асланову шинель и шапку-ушанку.

Ази долго ходил взад-вперед около землянки, но и на воздухе ему казалось тесно и душно.

Начиная с прошлого лета, он получил из дому и от знакомых немало писем, в которых сообщалось о смертях или ранениях многих его сверстников, товарищей детства и юности. Но такого тяжкого известия не получал еще никогда…

Не зная о том, что случилось, к Асланову подошел капитан Макарочкин.

— Разрешите обратиться? — спросил он.

— Да, говорите.

— Не знаю уж, как вы отнесетесь… Неловко как-то.

— Говорите, в чем дело.

— Вы ведь, наверное, знаете, что я родом из Абганерово… Вот если бы разрешили мне съездить туда, узнать что-либо о своих домашних? Может быть, мать вернулась домой…

В день освобождения родного города капитан Макарочкин мчался на танке по своей улице. Увы, он не увидел ни своего дома, ни близких своих, ничего не мог узнать о матери. От хаты осталась только красная кирпичная труба, а у нее не спросишь, где хозяйка.

Подполковник задумался. Макарочкин стоял в ожидании его решения.

Наконец Ази Асланов спросил:

— Одного дня хватит?

— Вполне, товарищ подполковник.

— Танки у тебя отремонтированы?

— Да. Все на ходу.

— Хорошо. Оставь вместо себя одного из командиров взводов и езжай.

— Спасибо! — тихо сказал Макарочкин. — Разрешите идти?

— Ты что, хочешь пешком?

— Честно говоря, еще не думал, как. Может, на попутных.

— Подожди. Начальник снабжения собирался послать в Абганерово машину за продуктами. Если не уехал, поезжай с ним, а если уехал, то скажи от моего имени Чеботареву, пусть тебе даст машину!

Ази смотрел вслед Макарочкину, пока тот не исчез из виду.

«Бедные матери! — подумал он, представив себе, как старая мать встретит Макарочкина. — Сколько горя им достается, бед и тревог… Как теперь моя мать? Что делает? Знает ли о брате? Хоть бы не сказали ей о гибели Гаджибабы. Не выдержит она такого удара…»

Глава шестнадцатая

1

Перед армейским складом на станции Абганерово выстроилась вереница крытых грузовиков, прибывших из частей за продуктами. Начальник склада принимал товар, и делал это обстоятельно, не спеша, а снабженцы из частей нервничали, жгли папиросу за папиросой и время от времени зло поглядывали на работников склада.

— Этот лишний раз не почешется…

— А что ему? Спешить некуда. Никто у него над головой не стоит, сам себе хозяин, живет в тепле и сытости, проверяющий раз в год навещает… Сверху ему не каплет, пули не свистят… Не жизнь, а малина!

Начальник склада и его бойцы, несомненно, слышали все это, но пропускали мимо ушей: привыкли к нелестным словам, а дело делать надо, что бы ни говорили.