Генерал

Все в полку помрачнели. Сначала не верилось, что полк и соседняя часть окружены… Потом, всюду натыкаясь на огонь немцев, убедились, что это так. Верили, что вырвутся, но ведь знали, что враг беспощаден. И нервы у людей были натянуты, как струны тара.

3

Для Асланова обстановка прояснилась с того момента, когда, подавив огневые точки оборонявшихся, немецкие танки прорвались на наши позиции и вскоре захватили высоту 143,7. При этом им удалось смять подразделения механизированной бригады, а вскоре его полк и стрелковый полк оказались в полной изоляции. Но пехотинцы все еще сражались на южной окраине Верхне-Кумского, а роты танкового полка преграждали вражеским танкам, наступавшим со стороны колхоза имени 8 Марта, путь к Верхне-Кумскому и дальше, на север.

Некоторые подразделения моторизованной бригады, застигнутые врасплох, отступили в беспорядке, но у Асланова и в стрелковом полку паники не возникло.

Асланов немедленно связался с командиром стрелкового полка, а затем и встретился с ним, и они выработали совместный план действий. Сначала решено было разведать все направления, уточнить расположение вражеских частей, их численность, поискать слабые места в кольце окружения и потом идти на прорыв.

Разведчики тотчас ушли в свой трудный поиск. И поскольку речь шла о жизни и смерти каждого и всех вместе, о чести полков и, главное, о том, пройдет враг дальше или не пройдет, они особенно тщательно делали свое дело.

Ази Асланов вызвал командиров рот Данилова, Тимохина, Гасанзаде и Макарочкина, ввел их в суть дела, обрисовал обстановку и в общих чертах изложил план выхода из окружения.

— Надо найти слабое место в этом кольце, иначе мы ничего не добьемся, сказал он.

Перчаткой смахнул снег с гусеницы танка «Волжанин», развернул планшет с картой, расстелил ее на гусенице. Смирнов прижал карту, и командиры склонились над ней.

— Кого из своих ты рекомендуешь послать в разведку, Гасанзаде? — спросил Асланов.

— Я думаю, Тарникова можно послать.

— Тарников? Да, это человек дельный. Вызовите его.

Командиры рот нанесли на свои карты необходимые данные.

Явился Тарников.

Командир полка поздоровался с ним за руку и подозвал к карте.

— Тарников, как ты насчет того, чтобы пойти в разведку?

— Если прикажете, пойду!

— Тогда смотри и слушай меня внимательно.

И Асланов показал на карте направление, которое Тарников должен разведать.

— Задача ясна? Еще раз повторяю: в основном ты должен обратить внимание вот на этот участок, — Асланов кончиком карандаша указал отметку, сделанную в верхнем углу карты. — Тут желательно выяснить, есть ли артиллерия, танки… Нет ли какой пустоты… Все высмотреть, разузнать, себя не показать и вернуться обратно, ясно?

— Ясно, товарищ подполковник. Разрешите выполнять?

— Выполняйте, сержант.

Машина Тарникова тронулась в путь. Он вел ее, выбирая пониженные места, на тихом ходу. Вел в надежде, что немцы ушли на север, оголив тылы, и удастся нащупать стык между их частями.

Танкисты следили за ним, пока танк не поглотила темнота.

С разведкой связывали много надежд, и потому провожали Тарникова с тревогой в сердце и с еще большей тревогой ожидали его возвращения. Найдет ли он лазейку в немецком кольце? Что будет, если не найдет?

— Что будет? — переспросил товарища Шариф. — Одно из двух: или мы должны поднять руки, или вступить в бой с этими прохвостами. Но поднять руки перед каким-нибудь сукиным сыном я не желаю. На все согласен, только бы в плен фашистам не попасть.

— Лишь бы Тарников вернулся из разведки с доброй вестью, а там уж Асланов придумает что-нибудь. Вырвемся!

— Дай бог, чтобы сержант вернулся, — сказал Шариф.

— Вернется! Это же Тарников! С самого начала войны он на передовой, изучил противника, знает, как свои пять пальцев. Нешуточное дело: он из «неразлучной троицы»…

— Жаль Кузьму. Он в этой троице был главным.

— После гибели Волкова Тарников и Киселев как будто осиротели…

Тарников в своей машине словно слышал этот разговор товарищей. Он думал о Кузьме и, высунувшись из люка, смотрел вперед, чтобы не пропустить место, где остался лежать его друг. Ветер хлестал сержанта по лицу мелким колючим снегом. Но вот машина поравнялась с могилой Кузьмы Волкова. Ее уже занесло снегом, только маленькой красной точкой светилась звездочка в изголовье.

Остановиться Тарников не мог, не было времени. Но, проезжая мимо могилы, танкисты сняли шлемы, а Тарников дал себе слово, если жив останется, при первой возможности прийти на могилу и перед именем Волкова дописать: «гвардии старшина».

Те подразделения и части механизированных бригад, которые выскользнули из-под удара немецких танков, отошли на новые рубежи и снова заняли оборону. Вместе с ними окопались артиллеристы и минометчики, и их усилиями враг снова был остановлен. Его попытки прорваться на флангах опять окончились безрезультатно, — и части корпуса, и соседи дрались отчаянно, насмерть, и без боя не отходили ни на шаг. Кроме того, в тылу у немцев, как кость в горле, оказались танковый и стрелковый полки русских; они мешали немцам развить успех.