Генерал

— Командование отвело нас с передовой, чтобы мы отдохнули, привели в порядок машины, подучились немного. Не хотят, чтобы напрасно лилась наша кровь. Хотят, чтобы мы воевали с умом, со знанием дела. Или ты думаешь, нас тут за красивые глаза держат, бесплатно кормят, поят, обувают-одевают? Подумайте о тех, кто на заводах и на полях трудится. Хлеб для нас добывают, оружие нам куют, лишений терпят не меньше нашего. Рабочие пробавляются в день пятьюстами граммами хлеба, а нас, смотрите, как обеспечивают. Так что мы в ответ должны повышать уровень боевой подготовки. Тяжело? Ничего. Тяжело в ученье — легко в бою.

После ухода комбата Мустафа сказал Шарифу:

— Любой другой на его месте стер бы нас с тобой в порошок. А он с нами так обращается, что неловко делается.

— Еще бы. Ты же виновник всей этой заварухи.

— Ладно, хватит об этом. Я тебе вот что скажу: если мы будем заниматься с тобой по полчаса в день, и то нам краснеть перед ним не придется.

— Не придется! Ты только его послушай! Да разве другие больше меня знают?

— Во всей роте ты хуже всех разбираешься в деле. Может, еще один-два таких, как ты, найдутся, но не больше!

— Ну и пусть. Нас, незнаек, мало, а вас много… Все-таки чем-то выделяемся.

— Зря хорохоришься. Приложи немного стараний, и у тебя все будет получаться.

— Хватит твоих поучений, братец. Не ты первый с моралью лезешь. Слыхал такую легенду — будто Азраил[7] наплодил детей и стал раздавать их людям? Ну, вот, послал он одному человеку своего детеныша, а тот говорит: пусть он только наших детей не трогает, а своих оставит при себе. Вот и ты: не трогай меня, и пусть твои знания останутся при тебе. А я своим умом проживу, ясно?

Глава третья

1

Пронин с пополнением прибыл в расположение бригады ночью. В части были обо всем уведомлены, и все было заранее подготовлено к встрече. Новички, поужинав, остались ночевать у хозяйственников. Утром им выдали новую форму и распределили по батальонам.

Сказать, что Пронин радовался встрече со старыми друзьями, значит ничего не сказать. Всю дорогу о встрече этой он думал, волновался, временами терял сон. Как встретят? Помнят ли его? Кто из сослуживцев жив, кого уже нет? По мере приближения к месту назначения нетерпение и волнение его росло — так волнуется человек, после многих лет странствий возвращаясь в родные края. И вот — бригада. Пронин почувствовал себя как рыба, которую из садка выпустили в море — она мгновение стоит, словно остолбенелая, а потом, освоившись с родной стихией, ныряет в бездонную глубину. Всю ночь он не сомкнул глаз, и не дал поспать Филатову, все расспрашивал и выспрашивал. К тому же, в бригаде его ждал приказ о присвоении ему звания подполковника. Филатов этим летом тоже стал подполковником. Он на радостях подарил Пронину новенькие погоны с двумя большими звездами. Немного позволили: себе выпить по этому поводу и за встречу, и Филатов, между прочим, сказал, что среди офицеров корпуса было немало таких, кто поглядывал на вакантное место начальника штаба бригады.

— Ты Ази Асланову скажи спасибо. Чтобы оставить это место за тобой, он не раз просил генерала… Вообще, любит он тебя… И знаешь, хорошо, что ты вернулся: он будет рад!

Утром Пронин принял дела у пожилого майора, который временно занимал должность начальника штаба. Работал до полудня. И за это врем, повидался, кажется, со всеми. Кроме Смородиной.

Все, что он передумал, обиженный на Лену, сейчас, когда она была где-то рядом, отлетело прочь. Он хотел ее видеть. Перед завтраком, якобы знакомясь с местом дислокации штаба, он дважды прошел мимо санчасти, но Смородиной не встретил. Увидел ее около походной кухни; она о чем-то говорила с поваром. Пронину показалось, что Смородина его заметила, однако сделала вид, что не замечает. Глядя прямо перед собой, он широким шагом прошел мимо. Сколько месяцев он не видел ее, не стоял с ней лицом к лицу? И сейчас даже взглянуть на нее не удалось, и он не cмог бы сказать, как она выглядит, изменилась или нет.

Да, впрочем, он не знал даже, как посмотрит ей в лицо, что скажет ей при встрече.

Вернувшись в штаб, он увидел Гасанзаде. Тот, видимо, ждал его. Отдав честь, капитан сказал:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться. У меня важное дело. Если сейчас не располагаете временем, скажите, когда зайти.

— Раз уж пришли, зачем возвращаться? Садитесь.

Нарочито медленно снимая шинель, Пронин оглядел Гасанзаде с ног до головы. «Хм, уже капитан. И говорят, комбат. Парень не промах…»

Гасанзаде о чем-то раздумывал; было заметно, что он волновался.

— Ну-с, капитан, я вас слушаю.

— Я пришел к вам не по служебному делу, товарищ подполковник. Дело это личное, но не мое. Но в какой-то степени оно меня касается.

Пронин что-то чертя красным карандашом на листе бумаги, спокойно-холодно сказал: