Генерал Абакумов. Палач или жертва?

Один случай очень хорошо врезался в мою память. Это было в октябре 1944 года. Один экипаж из нашей роты успел выбраться из подбитого танка. Все пять человек благополучно добрались с поля боя до тыла батальона. Им принесли поесть. Экипаж сел под деревом, пытаясь как-то "отойти" от всего пережитого в бою. Уцелевшие раньше танкисты смотрели с сочувствием на своих товарищей. Появился батальонный "смершевец" в звании капитана, сопровождаемый двумя солдатами из его "конторы". Он остановился неподалеку от этого экипажа, и послал своего солдата с приказом командиру танка — "Немедленно явиться к капитану!".

Сам эти пятнадцать метров "их чекистское высокоблагородие" пройти не пожелал. Командир танка ответил посыльному — "Когда поем, тогда приду! По уставу, даже маршал не имеет права мешать приему пищи личным составом". "Особист не успокоился и снова послал солдата с тем же требованием к лейтенанту. Разгневанный "особист" спросил командира экипажа: "Почему все сгорели, а твой экипаж полностью выжил?!"»

По поводу осведомителей в роте от «особистов» Александр Моисеевич рассказывает следующее: «А где их не было. Но я не помню, чтобы бригадный СМЕРШ нас как-то трогал. "Стукачом" был командир второй группы, старший сержант Николаенко, старожил бригады. Родом он был откуда-то с Кубани. В моей разведгруппе было несколько кубанцев, так они вслух говорили — "такая сволочь — нам не земляк…"

Не то, чтобы Николаенко был трусом, таких в разведке не бывает, но видно очень хотел остаться живым. Ему наш разведчик Володя Иванов прямо в лицо говорил — "В поисках, ты как мышь амбарная тихо отсиживаешься, а в СМЕРШ по пять раз в неделю бегаешь. Смотри, не надорвись".

А тех, кто попал в "особистские лапы" непосредственно воюя на передовой, в начале войны — или просто расстреливали, не давая шанса реабилитироваться в бою, или, в лучшем случае, — посылали подрывать немецкие танки и пулеметные точки. Я это видел своими глазами. Видел…»

Участник войны Илья Захарович Френклах свое отношение к служившим в Особых отделах выражает просто и ясно: «Только ненависть. Других эмоций к ним я не испытываю. Я слишком хорошо помню как в сорок первом они стреляли нас на месте без какой-либо серьезной вины, без суда и следствия. За каждую мелочь расстреливали… Слышали такое слово — децимация? Казнь каждого десятого в строю. Мне сейчас кажется, что нам и устраивали эту самую децимацию. После того, как тебя заслон из НКВД пулеметными очередями в спину в атаку гонит — любовью к этим чекистам воспылать тяжело. И ведь стреляли нас не жалея никого. Кто с этим не столкнулся — тот меня не поймет… Это надо увидеть…

И комсостав чекисты стреляли штабелями.

Расстреляли полковника Ушакова, бывшего преподавателя военной кафедры в моем институте. Объявили, что расстрелян за трусость…

Но зная реалии того времени, я более чем уверен, что из полковника просто сделали "козла отпущения" за провал наступления.

Позже расстреляли, с такой же формулировкой в приговоре, полковника Никитина, моего начальника военной кафедры, он был на фронте командиром полка.

И такое зверство происходило на Ленфронте все время».

Другой ветеран, Иосиф Миронович Ямпольский, не менее категоричен: «Допрашивали в особом отделе несколько раз, но особо "в печень не вгрызались", скажем так — издевались, но на "малых оборотах". Там нас 80 процентов было из бывших окруженцев. Меня "трясли" только по одной причине — я вышел из окружения самостоятельно, а не в составе группы. Я даже жене, первый месяц после выхода из окружения, не писал писем, не хотел зря обнадеживать, что живой… А ей уже на меня "похоронку" прислали…

В начале сорок четвертого, меня представили к высокому ордену, так особый отдел "запорол" представление по причине одиночного выхода из окружения — мол, недостаточно проверен…

А то, что к тому времени я был уже пять раз ранен в боях, имел несколько боевых орденов и две медали "За отвагу", — их это не интересовало.

Если вы не знаете, так я вам скажу — на ордена Красного Знамени и Ленина требовалась виза особого отдела на наградной лист.

Сволочная была публика — эти особисты. Могли и офицера по лицу ударить.

Наслаждались своей властью и безнаказанностью.

Была еще одна история, связанная с особистами, но вам она покажется фантастической и неправдоподобной, и поэтому — поберегу ваш здоровый скепсис. Тогда меня "особисты" чуть не расстреляли без особой на то причины, но комдив Краснокутский спас. Фронтовикам я бы ее рассказал, они знают, что на войне всякое случается… И подлости на войне было с достатком… А вот другую историю хотел бы поведать, чтобы вы представили, какой произвол "особисты" творили. У моей жены два двоюродных брата, оба танкисты, оба Герои Советского Союза — Матвей и Евсей Байнрубы.

Матвей командовал в Сталинграде танковыми частями 62-й Армии Чуйкова, он один раз лично ставил мне боевую задачу, а я даже не знал, что мы с ним выходит родня, думал, что он — просто однофамилец моей жены…