Генерал Алексеев

Келлер был слишком «харизматической» фигурой даже для того, чтобы занять, например, должность инспектора добровольческой конницы, насчитывавшей летом 1918 г. едва ли больше полка мирного времени. Его бывший подчиненный П.Н. Врангель был готов командовать эскадроном, но был моложе и имел до ноября 1918 г. чин генерал-майора, а не генерала от кавалерии. Точных сведений о результатах переговоров Келлера с Алексеевым и Деникиным не сохранилось. Можно предположить, что вместо предоставления Келлеру какой-либо «строевой должности» в уже действующих структурах Добрармии Алексеев склонялся к решению о поддержке графа в том случае, если он начнет создавать на Юге России новый, самостоятельный центр, независимый от немцев и готовый к сотрудничеству с Добровольческой армией.

Не случайно после встречи в Екатеринодаре, проезжая через Новочеркасск, Келлер встречался с генералом Ивановым, атаманом Красновым и генерал-лейтенантом А.А. Павловым, будущим командиром Астраханской армии. По воспоминаниям Штейфона, на встрече обсуждался довольно интересный военно-стратегический проект развертывания создаваемых армий. Келлер рассказывал о «плане объединения борьбы против большевиков, ведущейся Добрармией, Доном и Скоропадским». По мнению Келлера, «три плацдарма, каждый в отдельности слабый, объединившись, дадут могучую силу. Гетман, правда, не имеет своей армии и вряд ли будет ее иметь. Не позволят немцы! Но он обладает богатыми средствами». О переговорах, проходивших в казачьей столице, подтверждает дневник генерала Павлова. Он пишет, что, возвращаясь из Добровольческой армии, Келлер участвовал в совещаниях в Новочеркасске, итогом которых стало «подписание соглашения о будущих формированиях и действиях» между Келлером, Павловым и Ивановым. Предполагалось, что Келлер и Павлов будут осуществлять формирование корпусов на Дону и в Астраханской губернии, Иванов сделает своей «базой» Воронежскую губернию, а на Украине будет действовать генерал от инфантерии Н.Н. Юденич, которого предполагалось пригласить из Финляндии».

Задуманное на осень 1918 г. комбинированное наступление всех белых армий Юга России не состоялось, хотя его перспективы казались неплохими не только с точки зрения расширения «освобождаемой территории», но главное — в связи с возможностью соединения Южного и Восточного фронтов, на что, в частности, ориентировался в своих военно-политических расчетах Алексеев. Примечательно и то, что уже после кончины Михаила Васильевича, в ноябре 1918 г., Келлер спрашивал согласия Деникина о назначении его на должность командующего формировавшейся на Украине Северной армии, предназначавшейся для будущего «похода на Петроград»^{133}.

Осенью 1918 г. на белом Юге весьма предпочтительной для осуществления командования всеми антибольшевистскими силами представлялась кандидатура Великого князя Николая Николаевича. Бывший Главковерх Российской Императорской армии проживал в Крыму, в Дюльбере, вместе со Вдовствующей Императрицей Марией Феодоровной под охраной особой офицерской роты из состава Добрармии.

По мнению ряда политиков и военных, популярный в войсках и авторитетный среди немалой части населения Великий князь во главе белых армий мог привлечь под их знамена не только многих колеблющихся офицеров, но и простых солдат. «Возглавление» армий представителем Дома Романовых представлялось многим также косвенным признанием долгожданного монархического лозунга. Великий князь отказывался сотрудничать с немцами, и это делало его имя популярным среди сторонников «союзнической ориентации».

Для прояснения политических позиций и информирования Великого князя о положении на Юге России Алексеев написал ему письмо. Текст написан карандашом, но в левом верхнем углу сохранившегося документа пером подписана дата — 15 сентября 1918 г. Почерк письма несколько размашистый, небрежный, не похожий на типичный для Михаила Васильевича аккуратный, «штабной» почерк. Учитывая, что 15 сентября у Алексеева уже начались приступы роковой для него болезни, можно предположить, что это письмо он писал лежа или диктовал его кому-либо из своего окружения. В любом случае, можно расценивать этот документ как своеобразное «политическое завещание» генерала.

В письме он писал, что «вполне присоединяется» к идее восстановления в России монархического строя, и сообщал, что Добровольческая армия является «учреждением русско-государственным, существующим на русские деньги», а «помощь, полученная нами от союзников, настолько пока ничтожна, что не может изменить этого основного положения». Но зависимость в снабжении и пополнении от казачьих областей влияла, по мнению Алексеева, на определенность программы Добрармии: «Мы не можем проявлять торопливость в заявлении политических лозунгов, ибо это послужило бы во вред делу». Алексеев считал, что «местное население далеко не готово к воспринятою монархии, болезненный микроб федерации еще бродит среди населения», поэтому «с бесконечной осторожностью и умением нужно подходить к постановке каждого нового вопроса».