Генерал армии Черняховский

Штаб располагался в длинной лощине. Блиндажи врыты в скаты. Видно его нам хорошо. Мы в кустах у спуска в эту лощину замаскировались — целый день в бинокль наблюдали за режимом работы штаба. Особенно за охраной. Наметили блиндаж, в котором будет два-три офицера. Обстановка была спокойная. Дали мы немцам хорошо заснуть и в три часа ночи поползли к намеченному объекту. Подобрались к двери, четверо остались прикрывать. Двое, Рогатин и я, подготовили оружие, рванули дверь, влетели в блиндаж и тут же захлопнули за собой дверь. За столиком сидели два офицера, они ужинали или просто разговаривали. На столике светила парафиновая плошка. По нашей команде «Хенде хох!» ближний ко мне, по чину «хауптман» (капитан), поднял руки вверх, глаза у него лезли из орбит от удивления. Второй, который сидел по ту сторону стола, кинулся к кобуре, висевшей с ремнем за его стулом. Пришлось стрелять. Офицер рухнул, а тот, который стоял с поднятыми руками, прислушался — не услышат ли выстрел в соседнем блиндаже? Все спали, часовых поблизости не было, штаб охранял патруль, наверное, в это время он не был поблизости. Обошлось, выстрела в закрытом блиндаже никто не услышал. Мы быстренько упаковали «хауптмана»: заткнули кляп, связали руки — это дело техники, нам не впервой. Вытащили «языка» из расположения штаба волоком и сами ползком. А потом заставили его идти своим ходом. Много чести — на руках его тащить! Сначала он упирался, пришлось применить мне, бывшему боксеру, пару приемов. Разумеется, с воспитательной целью.

В общем, «языка» мы доставили. Хауптман дал очень ценные сведения.

Судить нас не стали. Обошлось.

Но рассказал я это читателям, чтобы показать, как добывались непросто разведывательные сведения для описанных в этой главе операций.

Как это ни странно, были после этого случая и приятные для меня последствия.

После войны в своей книге «Взять живым» я описал это происшествие. Книга издавалась не раз, но под другим названием — «Судьба разведчика». Прочитали ее и в Духовщине. Школьники, разыскивая участников боев в их районе, знали о беде, постигшей тот хутор, — его немцы сожгли и расстреляли несколько человек. Через издательство школьники нашли меня, автора этих книг. Выяснили, что я имею к боям на их земле самое прямое отношение и даже спасал их земляков.

Чтобы завершить это затянувшееся отступление, приведу ксерокопию присланного мне документа — он вложен в красивую красную папку с золотым тиснением:

«Почетному гражданину города Духовщина».

Один день командующего

Во многих воспоминаниях и юбилейных статьях о Черняховском, которые опубликованы в газетах и журналах, присутствует одна фраза о том, что Иван Данилович всегда стремился поближе к войскам, к переднему краю, общался с окопными солдатами и офицерами.

Обычно такими похвальными утверждениями и кончается желание рассказчиков показать смелость, общительность Черняховского. Однако что происходило, какие вел беседы, какие вопросы для себя, как командующего, прояснял Черняховский, об этом не говорится. В большинстве случаев объяснялось это необходимостью рекогносцировки и уточнением задач.

Изучая материалы к этой книге, я обнаружил в воспоминаниях генерала Алексеева описание конкретной работы Черняховского, сначала в течение одного дня, а потом и одних суток. Мне (да и читателям), считаю, очень повезло в том, что Алексеев описывает выезд Черняховского на направление, где действовала 134-я стрелковая дивизия и 629-й ее полк, в котором я тогда служил. Все, с кем встречался комфронта, места, где это происходило, мне хорошо знакомы. При чтении и дальнейшем моем изложении этого выезда Ивана Даниловича меня охватила теплая ностальгия, потому что все это мне очень близко и дорого. Заранее прошу читателей извинить мне эту старческую, ветеранскую слабость.

Привожу воспоминания Алексеева с сокращениями, небольшой моей редактурой и с моими личными переживаниями. (Поэтому не ставлю текст Алексеева в кавычки — трудно отделить его и мои слова, получится непонятное скопление этих кавычек. Но, чтобы не было нареканий или, не дай Бог, неприличных подозрений, сразу заявляю о том, что я заимствую эти эпизоды из опубликованных воспоминаний генерала Алексеева.)

Вот и сегодня потянуло командующего туда, где будет решаться судьба Витебска — на правый фланг фронта. Умывшись до пояса после утренней зарядки, вытираясь полотенцем докрасна, он взглянул на часы и ахнул: стрелки показывали девять утра.

— Комаров! Как же так, дорогой? — бросил он укоризненный взгляд на адъютанта.

— Если будете до зари работать, то скоро и ног не потащите, — оправдывался Комаров.

Командующий позвонил генералу Макарову:

— Доброе утро, Василий Емельянович! Завтракали? Поедем на левый фланг хозяйства Людникова. А на обратном пути заглянем к Вольхину. Форма одежды, — полушутя-полусерьезно продолжал, глядя на ползущую тучу, — кожаное пальто.