Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919

Вброшенный в панический круговорот осаждённого Баку, Воскресенский «поставил на карту свою голову» и вдруг начал говорить с архиреволюционной матросской массой, по его словам, «тем языком, каким умею справляться (как ни странно) со всеми матросами только я»[325]. Язык общения Воскресенский выбрал жёсткий, «иначе разболтаются». Он умел навязать оппонентам свою волю, был гибок, но настойчив в достижении своих целей. «Василий Григорьевич тянется и распространяется как цепкая лиана тропических лесов, — характеризовал его уже в эмиграции Л.Ф. Бичерахов. — Он гибок, но его не сломаешь… Хватка у него была мёртвая»[326].

В результате длительных переговоров в начале августа он добился благосклонности обеих серьёзных политических сил, господствовавших на суше (Диктатура) и на море (флот). Следует отметить, что флот подчинялся Диктатуре лишь условно, на каждом из кораблей происходило непрерывное брожение. Воскресенский добился фактического согласия Диктатуры на то, чтобы «она не делала никаких самостоятельных распоряжений. Были бы при Вас (т.е. главнокомандующем Л.Ф. Бичерахове. — А.Б.) как совещательный и исполнительный орган»[327]. В свою очередь, флот дал Воскресенскому «подписку и торжественное обещание исполнять только Ваши приказания, а здесь, на месте, — мои, как Вашего представителя»[328]. Как заметил сам Воскресенский, «всё мог в жизни предполагать, но только не командование флотом на море. И грустно, и смешно…»[329].

В организации обороны на суше Воскресенскому также принадлежит немалая заслуга. Уже после ухода из города большевиков и бичераховского отряда Диктатуре и Воскресенскому удалось организовать оставшиеся силы, сформировав Образцовую бригаду (командир — полковник Степанов). Бригада состояла из трёх «образцовых» полков, артиллерийской батареи и конной сотни. «Контроль и решение главных вопросов» в руководстве бригадой Воскресенский также взял на себя.

Воскресенский убеждал и Диктатуру, и матросов в том, что Бичерахов является единственным человеком, способным спасти Баку от турецкого нашествия. Как сообщал он в одном из писем самому Бичерахову, он готов на всё, чтобы «укрепить ваше влияние на массы»[330].

Сентенции Воскресенского могут показаться банальным подхалимажем, если не учитывать того факта, что его с ушедшим на север Бичераховым уже ничего не связывало. Между ними вообще длительное время не было связи, и по крайней мере первые четыре письма Воскресенского с отчётами о положении в Баку и о проделанной работе, отправленные в первой половине августа в Дагестан с нарочными, оставались без ответа (хотя все попали адресату, поскольку сохранились в фонде отряда). На руках у Воскресенского оставались огромная денежная сумма в 1,2 млн рублей и материальные ценности отряда. И ему не пришло в голову распорядиться ими по своему усмотрению: все деньги были отправлены в отряд.

Между тем положение Баку ухудшалось. После паузы в начале августа турецкий главнокомандующий Энвер-паша приказал командующему бакинской группировкой Нури-паше возобновить штурм города. 36-я пехотная дивизия турок блокировала северные подступы к городу со стороны Дербента, а 5-я пехотная дивизия, совместно с отрядами Армии ислама общей численностью до 30 тыс. штыков, повела наступление на Баку.

Новый этап обороны города связан прежде всего с высадкой 4–5 августа долгожданного многими английского десанта «Данстерфорс» (части 39-й пехотной бригады 13-й пехотной дивизии). Но численность союзников (около 1300 штыков при 16 орудиях)[331] всех разочаровала, включая, разумеется, и самих англичан, понимавших, что для удержания бакинского района необходимы значительно более серьёзные силы. Британский Военный кабинет, по-прежнему возлагавший большие надежды на генерала Денстервилля, заверил его 14 августа в своей полной поддержке[332], а всё так же раздражённому его авантюрами генералу У. Маршаллу был дан совет «оставить своё недовольство при себе»[333].