Генерал де Голль

И вот на скалистом берегу холодного в это зимнее время Средиземного моря, на расстоянии 400 километров от знаменитого места отставки — острова Эльбы, обдумывает он детали своего ухода. После восьми дней пребывания у моря, в понедельник 14 января де Голль возвращается в Париж. Но ему все же пришлось еще раз побывать в зале Бурбонского дворца. Через два дня в собрании выступает Эдуард Эррио с протестом против Решения правительства посмертно наградить солдат, погибших в боях против американцев 8-10 ноября 1942 го-Да. Эррио считает, что награждение неуместно, ибо они воевали в защиту Виши против союзников. Когда речь заходит о недавней войне, теме, которую де Голль считает для себя священной, он не может молчать. Генерал произносит язвительную отповедь Эррйо, доказывая, что смерть в бою — по приказу командиров, несущих политическую ответственность, независимо ни от каких факторов есть выполнение долга. Во всяком случае, она менее уязвима для критики, чем позиция политического деятеля, который накануне освобождения Парижа вел переговоры и переписывался с Лавалем. И де Голль добавил: «Что касается меня, то с 1940 года я обменивался с Виши не письмами, а пушечными залпами». В этом эпизодическом выступлении чувствуется обида, возмущение политиками, которые неизвестно что делали в критические дни, а теперь выживают его…

Январь 1946. На мысе Антиб

19 января 1946 года де Голль пригласил всех министров своего правительства явиться на следующий день утром, в воскресенье, к нему на улицу Сен-Доминик. И вот 20 января, одетый в военную форму, он входит в зал Рыцарских доспехов, где собрались министры. Де Голль пожимает им руки и, не приглашая садиться, произносит несколько фраз: «Вернулся монопольный режим партий. Я его не одобряю. Но, если только не пойти на установление силой диктатуры, которой я не хочу и которая, несомненно, к хорошему не приведет, у меня нет средств помешать происходящему. Поэтому мне надо уйти. Сегодня же я пошлю письмо председателю Национального собрания, в котором извещу его об отставке правительства. Каждого из вас я искренне благодарю за оказанную мне помощь…»

Никто не удивился, не выразил сожаления, не стал просить генерала изменить свое решение. Все молчали. Де Голль простился с министрами и вышел. И тогда Морис Торез, Генеральный секретарь компартии и заместитель де Голля на посту премьера, заметил: «Вот уход, не лишенный величия!» Социалист Жюль Мок сказал: «Право, эта отставка — дело серьезное. Но нет худа без добра. Личность генерала подавляла Национальное собрание. Теперь оно получит возможность дышать свободнее». Заговорили министры от католической партии МРП Гэ и Тетжен: «Теперь на нас ложится тяжелая ответственность быть преемниками де Голля. Наше движение постарается быть достойным этой задачи». «Куда уж вам! — воскликнул Торез. — Если вы и с генералом-то ничего не умели делать, то что вы сумеете без него?» Так эта сцена была описана в мемуарах де Голля.

А генерал в тот же день переезжает из дома в Нейи, где он жил с семьей, и временно размещается в Марли, в пустовавшей резиденции премьер-министров. Он явно нервничает, то принимаясь раскладывать пасьянс, то бросая карты. Сразу появилась идея ехать в Коломбэ-ле-дез-Эглиз. Но после того, как там побывали немцы, все разорено, идет ремонт. Недавно кто-то приглашал его в Канаду, и он заявляет, что поедет туда. «Я буду ловить там рыбу, а вы будете жарить ее», — говорит он жене. На другой день, все еще оставаясь в Марли, он начинает волноваться и посылает офицера узнать, почему к нему никто не идет. Почему нет делегаций? Может быть, полиция выставила оцепление и народ не пускают? Оказывается, нет, никаких преград между ним и народом никто специально не создавал.

На третий день он пишет одному из близких: «Что касается моего ухода, то это лишь эпизод. Прежде чем делать выводы, подождите окончания дела». Неужели это маневр, рассчитанный на то, чтобы заставить просить его вернуться и тогда-то навязать свои условия? В газетах появляются соображения и намеки на то, что отставка генерала будет недолгой.

Но если был такой план, то почему генерал совершенно серьезно заверил председателя Национального собрания Венсана Ориоля, что он не собирается выступать по радио с сообщением о своей отставке, хотя он мог свободно это сделать? Все эти странности в поведении генерала напоминают одно место из его книги «На острие шпаги», где он пишет о том, как тяжело переносить постоянное напряжение: «В этом можно найти истинные мотивы ухода с постов, которые трудно объяснить: внезапно человек, достигший успеха и популярности, сбрасывает бремя власти…»