Генерал Деникин. Симон Петлюра

Можно ли избавиться от хвори антисемитизма? Можно, но при одном обязательном условии: попытайтесь отделить себя от кровавых призраков прошлого, не стремясь перелицевать историю и любой ценой оправдать уважаемых предков. При этом не нужно устраивать всеобщего омовения в слезах покаяния: к нему призывают те, кто никогда не знал или давно забыл дорогу в баню. Им необходимо в общей толпе не смыть грех, а лишь размазать его, марая в первую очередь невиновных: это верный способ уйти от наказания.

Хочу добавить, что никогда ни одному народу и государству преследование евреев не пошло на пользу, не сошло с рук, и вовсе не потому, что «евреи находятся под особым покровительством господа Бога», а потому, что само преследование евреев губительно для любого народа, оно растлевает душу, подрывает экономику, выхолащивает науку и культуру.

Антисемитизм — это признак гниения и предвестник гибели.

Никогда нам, моей жене и мне, не забыть нашу первую квартирную хозяйку, которая приютила нас, молодых учителей, и стала нашей кормилицей, поилицей и защитницей.

Александра Андреевна Стрюк, или просто Андреевна, мир праху ее. Север Украины. Село Ивот Шосткинского района Сумской области. Год 1951-й. Вдова: мужа унесли лихие 30-е годы. Двух сыновей, Толю и Сашу, убила война. Саша погиб в Севастополе; младшего, Толика, из материнских рук вырвали немцы с полицаями и расстреляли за мнимую связь с партизанами. Сосед оклеветал. Я его видел на родительских собраниях. Высокий, статный мужик. Дочь его я учил в 8-м классе.

У нас сложились хорошие отношения с учениками и их родителями, старыми и молодыми учителями, с новым директором, которого «сослали» из райкома в школу за отказ ехать в Западную Украину под пули бендеровцев. Нелегкие это были, но полновесные и незабываемые годы.

Спустя несколько лет, когда мы, вдруг став «многодетными», вернулись в Харьков, Андреевна навестила нас, привезла детям подарки. Выпив за свидание и здоровье детей, стали вспоминать ивотскую жизнь, учителей, учеников, соседей. Вдруг Андреевна, чуть смущаясь, сказала: «А того вы не знаете, как я утром, особенно в недилю (воскресенье), бегала вокруг забора та тряпкой стирала дурни слова, пока вы не повставалы» (язык был смешанный — полесский), — «Какие еще слова, Андреевна?» — «Ну, какие… известно какие, — она опустила лицо, вдруг потемневшее. — «Жиды» и еще всякое…» — «А кто писал, не знаете?» — «Кто писал… У кого греха на душе бильше, тот и писал».

Зимой 1953 года (работали мы уже в другом селе, при электричестве) по совету Андреевны я купил охотничье ружье и коробку патронов. Шло дело врачей-отравителей. «Рушныця» красиво висела на ковре над кроватью. Пару раз с учениками-вечерниками я сходил на зайцев. Вернувшись в Харьков летом 1953 года, я продал ружье за ненадобностью.

Когда я вспоминаю Украину, где прожил шестьдесят лет, то перед глазами встает не средних способностей журналист, которому так и не удалось выбиться в «украинские Гарибальди», а высокая, крепкая пятидесятилетняя женщина с удивительно прямой спиной и рано поблекшим, но ясным и гордым лицом, лицом человека, потерявшего всех близких и дорогих, — но не душу свою. И это вселяет надежду.

Заключение

На протяжении всего повествования я всячески избегал описаний убийств, изнасилований, издевательств, наглого грабежа, надругательства над святынями. Я не писал о разрубленных на части детях, варварски изувеченных женщинах, утопленных в колодце или взорванных в погребе еврейских семьях. Сотни документов такого рода прошли через мои руки, но я познакомил читателей с немногими из них, избегая бьющих по нервам, возбуждающих гнев и ненависть деталей. Мне важно было сохранить читательский разум в рабочем состоянии, чтобы чисто логическим путем мы могли совместно прийти к решению поставленной задачи. Время покажет, насколько это удалось.

Теперь же приведу некоторые цифры, которые помогут оценить масштаб описанной трагедии. Они взяты из «Багровой книги» С. И. Гусева-Оренбургского.

Распределение погромных пунктов по губерниям.

Киевская — 231

Волынская — 56

Подольская — 62

Херсонская — 25

Полтавская — 16

Черниговская — 9

Екатеринославская — 3

Всего — 402

ПОГРОМЫ, УНЕСШИЕ БОЛЕЕ СТА ЖИЗНЕЙ

(только февраль — сентябрь 1919 года)

Проскуров — 1650

Елизаветград — 1326

Фастов — 1000

Радомышль — 1000

Черкассы — 700

Фельштин — 485

Тульчин — 519

Умань — 400

Погребище — 400

Гайсин — 390

Тростянец — 370

Новоград-Волынский — 350

Житомир — 317

Янов — 300

Теофиполь — 300

Белая Церковь — 300

Кривое Озеро — 280

Каменный Брод — 250

Брацлав — 239

Фундуклеевка — 206

Каменец-Подольский — 200

Голованевск — 200

Умань — 150

Прилуки — 150

Литин — 110

Васильков — 110

Новомиргород — 105

Межигорье — 104

Ладыженка — 100

По подсчетам С. И. Гусева-Оренбургского, число евреев, погибших от погромов в годы гражданской войны, не менее 200 тысяч человек. Примерно столько же было убито во времена Богдана Хмельницкого.