Генерал Деникин. Симон Петлюра

Беда в том, что антисемитизм лишен логической основы, и если выдвигается тот или иной логический довод, он легко может быть опровергнут. Вот простой пример: Гитлер с равным азартом обличал еврейский большевизм, цель которого — уничтожение капитализма, и еврейский капитализм, цель которого — захват мира и истребление большевизма. В наше время наследники Гитлера объявили сионизм еврейским фашизмом. Мы, кажется, топчемся на одном месте? Тем не менее, все эти взаимоисключающие понятия легко укладываются в одно и то же общее чувство, имя которого — антисемитизм.

Гипотеза, о которой пойдет речь, возникла у меня давно, а в процессе исследования пути С. Петлюры в антисемиты несколько продвинулась вперед. Это именно гипотеза, она нуждается в серьезном и неторопливом обдумывании. Мне кажется, она стоит того.

Антисемитизм — лишь в некоторой степени явление политическое, религиозное и экономическое. Это явление по преимуществу психологическое: это защитная реакция человечества на самое себя. Это болезнь совести мира.

Главнейшая причина (источник) антисемитизма — это многовековое, упорное, жестокое преследование евреев. Кровавые погромы — причина, а не следствие лютой ненависти. Где больше погромов, там больше ненависти. Именно так, а не наоборот. Это не игра слов. Мне кажется разумным проследить историю антисемитизма, поменяв местами то, что традиционно считается причиной, и то, что принято считать следствием. Убежден, что в основе антисемитизма лежит индивидуальная и групповая историческая память. Может быть, она кодируется в генах, но это очень сомнительно, а передаваться по наследству она может совершенно иными путями. Память о погромах, травле, поруганных и растерзанных, ограбленных и утопленных, заживо сожженных и изрубленных в куски, — такая память передается из поколения в поколение. Она гнездится в темных углах подсознания, вызывает едкое, тошнотное чувство внутреннего нездоровья и передается детям иногда в рассказах, чаще в интонациях, иногда в образах, по куда чаще в ухмылках, ужимках, намеках, недомолвках, «дразнилках», карикатурной картавости и анекдотах. Она висит в воздухе, ее вдыхают ежедневно, и она, оседая едкой пылью, раздражает легкие, бронхи, гортань; это вызывает острое желание отхаркать, выплюнуть вязкий сгусток ненависти, мешающий дышать. От антисемитизма, как от дурной болезни, нередко страдают сами антисемиты, но это не те страдания, которые «облагораживают душу». Возникает стремление смыть старые преступления новой кровью. Этого требует больная совесть, раздраженная воспоминаниями о «подвигах» отцов, дедов, прадедов, — ведь грех считать их преступниками: они карали «христопродавцев», мстили за кровь христианских младенцев или, на худой конец, просто «гуляли». Потребность оправдать своих предков, свою историю, а затем уж и самих себя столь велика, что любые аргументы идут в ход и используются даже людьми высокого интеллекта.

Еврейская проблема, в которой воплотилась гнилая совесть мира, насчитывает тысячелетия; это десятки веков «открытых убийств» — с тех пор, как еврейский народ стал изгнанником, не пожелавшим отречься от своей веры, традиций, истории. Еще раньше пугал и настораживал соседей этот странный, лишенный облика еврейский Бог, чье имя нельзя произносить всуе. Однако это еще не был антисемитизм: мало ли кому поклоняются варвары, всякие чужеземцы… Но там, где по различным причинам оказалось выгодным грабить и притеснять этих людей, умелых в торговле и ремесле, создавших финансовую систему, упорно копивших и преумножавших свои деньги и скарб, который, когда его накопится побольше, так нетрудно отобрать, — там и расцветал антисемитизм, чтобы оправдать старые преступления и вдохновить на новые.