Генерал Деникин. Симон Петлюра

«Нам хватало энтузиазма и азарта в нашей тогдашней освободительной борьбе, — вспоминал бывший премьер И. Мазепа, — но для государственного строительства нам не хватало организованных и хорошо подготовленных сил, не хватало людей дисциплинированных, с характером, людей с профессиональным и общеполитическим образованием. Как результат, во многих областях государственной жизни ширились безответственная «атаманщина» и произвол во вред украинской освободительной борьбе».

Что касается самого Симона Петлюры, то о его «профессионализме» И. Мазепа отзывается крайне неуверенно: «Вообще-то Петлюра производил впечатление революционера-профессионала, который поставил крест на своей служебной карьере (речь идет о предвоенных годах. — Ю. Ф.) и революционную деятельность ставил на первое место». И. Мазепа, конечно, понимал, что бросить бухгалтерию — это еще не значит стать революционером-профессионалом. В теории С. Петлюра был откровенно слаб, что особенно проявлялось в дискуссиях, и «М. Порш, тогда наиболее видный член партии (украинских социал-демократов)… почти всегда разбивал его идеи немилосердной критикой». Как это ни парадоксально, слабость С. Петлюры превратилась в его силу: он потому и оказался лидером, что, в отличие от более дальновидных Грушевского, Винниченко, Порша, не вышел из борьбы, сохранял оптимизм даже тогда, когда для этого не было уже никаких оснований. О том пишут многие его соратники (А. Доценко, Б. Мартос, И. Мазепа и др.), выдавая политическую недальновидность своего лидера за его крупное достоинство.

Что же делать, если «атаманами были люди, которые… даже военную карту не умели читать», как писал на страницах газеты «Стрелец» 11 сентября 1919 г. бывший министр галичанин Назарук, возглавлявший прессу и пропаганду в правительствах Чеховского и Остапенко, а теперь едко критиковавший «справа» Директорию и правительство социалистов Б. Мартоса. Он объяснял, почему опытные военачальники, в том числе генералы с украинскими корнями, не желают сотрудничать с С. Петлюрой. Действительно, Верховный атаман, никогда не служивший в армии (земгусарство — не в счет), не пользовался авторитетом у таких подчиненных ему профессионалов, как Греков, Кравс, Коновалец, Мельник. Ему многого не хватало, чтобы справиться со своей миссией. И. Мазепа старается подчеркнуть достоинства своего погибшего шефа. Он даже использует аргумент, рожденный специфической атмосферой 30-х годов, когда создавался его фундаментальный труд: «Гитлер, Муссолини и многие другие выдающиеся мужи нашего времени тоже подтверждают правило, что не формальное школьное образование, не диплом, а талант и самообразование имеют решающее значение в формировании личности политического деятеля». Убедительный аргумент! Жаль, что, создавая книгу, И. Мазепа не знал, чем кончат названные им «самородки».

Однако будем справедливы к автору: чувство реальности берет верх, и он после ряда оговорок признает несоответствие С. Петлюры занимаемому им посту. «По характеру Петлюра не был склонен к радикальной борьбе с деструктивными элементами как на фронте, так и в тылу, — пишет И. Мазепа. — Ему не хватало «твердой руки» для того, чтобы поддерживать дисциплину и повиновение там, где этого требовало общее дело». Можно ли недостаток знаний и дипломатических способностей, умеренность политического таланта и нехватку твердости компенсировать оптимизмом, благодаря которому «в критический момент он не потерял голову и не впал в отчаяние»? Воздавая должное оптимизму и энергии С. Петлюры, трудно отказаться от мысли, что отсутствие ряда необходимых государственному деятелю качеств сводило многие из его начинаний к хорошо известному в русской истории «кипенью в действии пустом» с весьма плачевными, а порою и трагическими результатами.

Многим деятелям украинского лагеря был присущ восторженный оптимизм, который помогал подменять реальность радужной мечтой. Например, глава Директории В. Винниченко мечтал о том, «как большевики будут удирать с Украины перед танками и «слепящими машинами» (была ведь и такая фантазия! — Ю. Ф.) Антанты». Об этом сообщает И. Мазепа и тут же с горечью добавляет: «Тогда никто не верил, что войска Антанты, вооруженные новейшей техникой, будут вынуждены бежать с Украины».

А если бы не бежали? Если бы силою этакого «гиперболоида» и танков удалось одолеть большевиков? Что это принесло бы Директории? И тот же, не лишенный проницательности, Исаак Мазепа заявляет: «Если бы у Антанты были силы, она, очевидно, восстановила бы «единую Россию», а Директории дала бы по шапке». Характерно, что это весьма острое замечание автор, как и в ряде подобных случаев, «опустил в примечание».