Генерал Ермолов

Соколик летел над полем, подобно хищной птице, своей тёзке, едва касаясь земли. На скаку Фёдор успел сделать ещё несколько выстрелов из ружья. Он неизменно метко попадал в цель. Последняя из выпущенных им пуль вошла вражескому коню в лоб, как раз между ушей. Всадник убитого коня оказался отменным ловкачом. Перелетев через голову павшего замертво животного, он ухитрился приземлиться на ноги, успел выстрелить. Фёдор слышал, как пуля пролетела над самой его головой, заставляя склониться ниже к шее Соколика. Они стремительно сближались. Фёдор видел перед собой искажённое яростью и страхом лицо горца. Соколик шёл на врага грудью, высоко вздымая передние копыта. Фёдор встал на стременах, выстрелил, не прицеливаясь. Пуля вошла противнику в лоб, вонзилась в мех лохматой папахи, выбивая наружу алые брызги. Соколик прянул в сторону, вынося всадника из-под шашечного удара другого врага.

Конь и его всадник носились по смертному полю, часто меняя направление движения, настигая убегающих врагов, уворачиваясь от ударов, неся смерть и увечье врагам. Пули щадили обоих, рассекая пространство над их головами, выбивая фонтаны щепы из тел поваленных деревьев, увязая в пропитанной кровью земле под ногами Соколика. Лезвия Волчка и Митрофании мелькали в лучах яркого солнца, неся смерть и увечье врагам. Вой, визг, свист пуль, лязг металла о металл, крики раненых и конское ржание оглушали Фёдора. Он потерял папаху, черкеска на его плечах была рассечена в нескольких местах сабельными ударами. Кольца кольчуги матово блестели в прорехах сукна. Лицо и руки его покрывала кровь врагов.

Бывает так, что бой утихает внезапно и воин, лишь мгновение назад одержимый азартом схватки, оказывается один на один с пустотой.

Фёдор и Соколик — оба в немом оцепенении смотрели на закованного в латы всадника. Он нёсся прямо на них. Оружие своё — огромную палицу — он держал в правой руке, на отлёте. Левой рукой он сжимал щит. Фёдор не мог отвести взгляда от изображения на щите: вооружённый длинным копьём всадник убивал извивающегося гада. Конь его попирает копытами тело раненого ящера. Фёдор оцепенел.

«Святой Георгий? Христианин?» — мысль мелькнула перед тем, как удар в грудь лишил казака способности дышать. Мир перевернулся, глаза застлала кровавая муть, Фёдор широко открыл рот, пытаясь сделать вдох. Второй удар, в спину, выбив из лёгких остатки воздуха, позволил сделать короткий, судорожный вдох. В глазах прояснилось. Фёдор увидел синее небо. Белое облачко на нём очертаниями походило на певчую пташку-зяблика.

— Вставай, чего разлёгся? — услышал он знакомый голос, увидел стройные ноги и склонившуюся к нему знакомую морду Пересвета. — Да не маши ж ты шашкой, коня изранишь! Вставай, вставай! Стоять можешь — значит, цел, братишка, — ворчал Алёшка Супрунов.

Фёдор поднял голову. Над бедовой головой Алёшки трепетало на лёгком ветерке синее знамя с ликом Нерукотворного Спаса.

   — Глянь, какое чудище я сразил с Божьей помощью, — хвастался Алёшка, указывая остриём пики на поверженного им врага. Вооружённый палицей латник лежал на спине, раскинув в стороны руки в кольчужных рукавицах и неловко подогнув под себя ноги. Под надобьём его шлема, там, где у живого и здорового человека располагаются нос и глаза, зияла огромная кровавая рана.

   — Метко попал! — смеялся Алёшка. — А щит его ныне моим стал. В горнице на стену повешу, коли доживу!

Алёшка не успел насмеяться вдоволь. Волна кровавой схватки снова накрыла их, повлекла, закружила. Фёдор перестал думать и чувствовать. Любовь к ближним, страх смерти, давешняя невыносимая тоска — всё уснуло в нём до поры. Действовали лишь убийственные инстинкты потомственного бойца, помогавшие поколениям его предков выживать самим и сберегать жизнь семьи под этими немирными небесами.

Каждым мускулом натруженного тела, каждым движением изболевшейся души Фёдор крушил и рубил врага. Ружьё и пистолеты сгинули в водовороте схватки вместе с Соколиком. Волчок покинул его, застряв в костях поверженного врага. К концу дела при нём осталась одна лишь верная Митрофания, бессменная подруга, дедово наследство. Жадная до крови, она рассекала живые тела, превращая их в груды кровоточащего мяса. Едва завершив схватку, она снова рвалась в бой, искала новой поживы.

Когда делалось туго, он становился спиной к спине с товарищами, дабы отразить злые наскоки врага. Так удавалось продержаться до тех пор, пока перипетии боя не позволяли однополчанам прийти к ним на подмогу. Впрочем, ряды врагов постепенно редели. И вот Фёдор уже заметил, как группа казаков с Алёшкой Супруновым во главе гонит кучку горцев, пеших и конных, в сторону ближней опушки. Они загоняли бегущих врагов по одному, словно зверей, секли шашками, поднимали на пики. Их кони затаптывали копытами поверженные тела.

* * *