Генерал Империи (СИ)

— Я? О! Это было великолепное приключение! — хохотнул Максим и начал нараспев декларировать песню «Норманны» от Княzz.

Причалим ли мы, к чужим берегам?
Иль сгинем в пучине на радость врагам?
Валькирии о подвигах наших расскажут великим богам!

Ни Локи, ни Змей из бездны морской,

Не в силах сломить наш дух боевой.
Здесь нету сопливых мальчишек!
Здесь каждый отважный герой!

Да. Путь до той звезды, что светит в небе ярче остальных,

Смертью нам грозит, но дело того стоит!
Один – бог войны – услышит в небе звон клинков стальных!
Буря, лютый шторм нас только раззадорят!

У! У-у-у! У-у-у! У-у-у! Норманны!

У! У-у-у! У-у-у! У-у-у! Норманны!

— выкрикнул последнее слово. Замолчал. Обвел взглядом пятящихся людей. Дико рассмеялся, откинув голову и прямо-таки заливаясь. А потом резко собрался, посерьезнел и повернувшись к распятию размашисто, демонстративно перекрестился. — Ну извини. Очень любопытно было. Сам знаешь – я одним глазком.

Замолчал.

Чуть постоял молча.

И пошел твердой походкой к выходу.

— Максим Иванович, — окликнул его Гучков, когда тот проходил мимо. — Куда же вы теперь?

— К войскам. Эта война еще не закончена.

— Но… говорят… пишут, что настало время переговоров.

— Серьезно? Я думал, грешным делом, что переговоры начинают после победы или поражения, а не когда удобно отдельным проходимцам. Война не закончена. Враг не повержен. Победа не достигнута. Нужно быть полным дерьмом, чтобы вот так глупо, мерзко и ничтожно выронить славу победы в Великой войне. Нужно самым отчаянным образом презирать всех, кто отдал свою жизнь и здоровье на фронтах и в тылу, чтобы так жиденько обосраться.

— Но… — попытался что-то возразить Милюков, стоявший неподалеку, но осекся и как-то попятился, встретившись со взглядом Меншикова… который смотрел на него как на кусок мяса перед разделкой.

Вспомни героев минувших дней…

– тихо произнес Максим, напевая песню Сколота, смотря прямо в глаза Милюкову.

                                         …в подмогу их призови.
Всех, кто ушел в пучину морей, стоя по пояс в крови.
Всех тех, кто ушел в пучину морей, стоя по пояс в крови.
И нет из битвы пути назад, как нет следа за кормой.

Сам Один вряд ли рискнет сказать – когда ты вернешься домой.

Сам Один вряд ли рискнет сказать – вернешься ли ты домой…
Так крепче воин сжимай топор, врываясь во вражеский строй.
Наш ярл неистов в сечи как Тор! Мы вернулись домой!

— и вновь расхохотавшись, направился к выходу из храма. Буркнув на ходу в сторону распятия:

— Ну извини. Ребята там уж очень заразительные. Веселые. Никак не отпускает…

Глава 8

1916 год, 5 августа, Петроград

Керенский спокойно работал с документами, пребывая в приподнятом настроении. Это проклятый Меншиков сдох, сгорел в своем особняке. А сколько было слов! Сколько предупреждений не связываться с ним. Даже немцы и те – рекомендовали поступать предельно осторожно, дескать, он вообще не человек и от него можно ожидать всего, чего угодно. А он взял и сдох. Как паршивая собака. Ну как тут не радоваться? Да еще так удобно!

Он уже договорился с министром внутренних дел и тот готовился дать официальную информацию в газетах о том, что покушение было совершено эсерами-бомбистами. И это не могло не радовать. Ведь одним удачным ходом он устранял опасного оппонента и перенаправлял народный гнев на ставших уже совершенно неудобных вчерашних союзников. И расследование покушения на царскую семью пора заканчивать, назначив тех же виновных. Чтобы посильнее. Чтобы от души их приложить.