Генерал Империи (СИ)

Милюков с минуту внимательно смотрел на своего собеседника внимательным, немигающим взглядом. Потом молча поднял початую бутылку виски и начал заливать в себя, жадно, крупными глотками поглощая «живительную влагу». Допил. Поставил бутылку на пол. Рыгнул. Хихикнул. И упал, рухнув как мешок с картошкой, потеряв сознание…

Тем временем на одной из конспиративных квартир Петрограда происходило собрание руководителей левых сил, основной костяк которых составляли эсеры.

— Это невероятно… — тихо произнес Виктор Михайлович Чернов. — Меншиков воскрес! Воскрес, вы понимаете?

— Воскрес и воскрес, — пожав плечами произнес, выступивший вперед Савинков. — В этом мире много странных вещей происходит. Но в нашем деле главное, что? Правильно. Что теперь этому отступнику и изменнику Керенскому придется иметь дело еще и с этим странным малым.

— А нам? — поинтересовался Чернов, бывший главный теоретиком революционных социалистов.

— А что нам? Он – суверен небольшого независимого государства – Великого княжества Вендского. У него свои интересы, у нас свои.

— Он муж Татьяны Николаевны Романовой, — заметил Чернов.

— Она не наследник престола. Я бы на ее месте вообще сидел тихо и не отсвечивал. Чай не дура – прекрасно понимает, что за минувшие два года Романовых заметно поубавилось. И она сама если и жива, то скорее чудом.

— Боюсь, что вы слишком оптимистичны, — покачал головой Чернов.

— Товарищи, а что мы теряем? — заметил Абрам Рафаилович Гоц. — Этот изменник сейчас слаб. Северный фронт его не поддержит…

— Но поддержит Юго-Западный, — перебил его Чернов. — А там хватит войск, чтобы нас раздавить. Достаточно будет пары казачьих дивизий.

— Мы точно этого не знаем.

— Чего? Что на нас довольно и двух дивизий?

— Нет, — возразил Гоц. — Что Юго-Западный фронт поддержит Керенского. Более того, мы можем сделать так, чтобы его никто не поддержал. У Меншикова очень высокая репутация в войсках. Что мешает нам выйти с официальным заявлением, будто бы мы не знали во что нас вовлекает этот мерзавец Керенский? И что совершать покушение на столь славного и полезного для России человека никогда бы не стали.

— Рискованно, — покачал головой Чернов. — Максим Иванович, как показала практика, очень опасный человек. Не боитесь, что из наших голов он сложит небольшой курган прямо посреди Невского? Хотели или не хотели, мы признаемся, что покушались.

— Верно, — кивнул Савенков. — В Меншикова стрелять – себе дороже.

— Значит нужно заявить, что нам стало известно, кто совершал на него покушение, — не унимался Гоц. — И Николая с семьей кто взорвал, тоже сказать. Что это не настоящие эсеры, а отщепенцы и предатели, изменники дела революции и просто мерзкие люди. Иуды, что за тридцать серебряников продали дело революции.

— Нам не поверят, — тихо произнес Семен Леонтьевич Маслов.

— Почему же, батенька, не поверят? — выступил вперед Владимир Ильич Ленин. — Разве Керенский не изменил делу революции? Разве не прогнулся под этих золотопогонников? Испугался. Не поверил в народ и его силу. В итоге что? Революция захлебнулась. Революция утонула. Оставив после себя только маленькую горстку мерзавцев.

— Я попросил бы выбирать выражения! — вскинулся Маслов, выполнявший во Временном правительстве функцию министра.

— Керенский предал революцию! — твердо повторил Ленин, вскинув свою испанскую бороденку. — А вы служите ему. Да, вы одумались. Но поступок ваш достоин осуждения. В таких делах компромиссов быть не может!

— Я могу немедленно выехать к Юго-Западному фронту со своими людьми и начать работать с солдатами, — звонко и решительно произнес Лев Давидович Троцкий. — Мы должны воспользоваться этим шансом!

— А что делать с Меншиковым? — нахмурившись поинтересовался Чернов.

— А что с ним делать? — переспросил Ленин. — Он хочет воевать? Пускай воюет. Авось убьют.

— А если нет? Как показали события сегодняшнего дня – это не так-то и просто.

— А если не убьют, тогда и поговорим, — заметил Троцкий. — После своего воскрешения он явно не в себе и склонен к героическим поступкам. Воскреснет ли он снова – неизвестно. Главное нам сейчас – это выиграть время и взять власть. Крепко взять. Чтобы она не качалась как у этого изменника в руках. И тогда один человек, пусть даже и уважаемый, нам угрожать не сможет.

— К тому же, я уверен, — продолжил за Льва Давидовича высказывание Владимир Ильич, — с ним можно договориться. Керенский боялся за свою власть и жизнь. Он прекрасно знает, что Меншиков в курсе, по чьему приказу были убиты его тесть с тещей и родичи. Поэтому с Керенским Максим Иванович не договорится никогда. Между ними кровь близких людей. Такое не прощают. А с нами? Все возможно. И я бы сказал больше. Было бы недурно его привлечь на нашу сторону. Ибо такой командир одним своим присутствием в наших рядах обеспечить безопасность коммуны.