Генерал Империи (СИ)

— Да, с ним можно договориться. Но, боюсь, он своим фронтом командует на птичьих правах. В Юго-Западном фронте все расползается в разные стороны. В любом случае, Меншиков не подчиненный Брусилова и на его приказы наплюет. Как, впрочем, и на любые другие. По оценкам наших генералов, если Австро-Венгрия капитулирует, то Юго-Западный фронт в течение пары недель прекратит свое существование. По какому сценарию – не ясно. Самым вероятным является – начало смуты и, возможно, гражданской войны. Там слишком много противоречивых и друг друга не переваривающих лидеров.

— А если Меншикова попросит его супруга? — после долгой паузы, спросил посол. — Мы сумеем ее уговорить. Или, если понадобится, припугнуть. Ради защиты детей она пойдет на это.

— Мсье, это все пустые разговоры, — холодно произнес президент. — Что вы хотите? Чтобы мы помогли Великобритании в невозможном деле? Меншиков возьмет Константинополь, если того пожелает. И ни я, ни вы этому помешать не можем. Просто не успеем. Он слишком быстр. Не зря он столько времени готовил отвлекающие маневры.

— Предлагаете перенести вопрос на послевоенный конгресс? — после долгой, очень долгой паузы тихо произнес посол.

— Мсье, вы не понимаете, — покачал головой президент.

— Чего я не понимаю?

— Франция – не готова воевать с Россией. Великобритания – тем более. Все устали от войны. Все. Кроме него. Он – живет войной. И если Париж выступит против него – он придет в Париж. Если Лондон выступит против него – он придет в Лондон. Мы не знаем, как парировать его подвижное соединение и его тактику, которая постоянно развивается и меняется. Он слишком сокрушителен. Пока мы не знаем. И поэтому пока я не вижу поводов с ним ссориться. Вот поссорились мы с ним. И что дальше? Он обиделся и пошел на нас войной. Кто его остановит?

— Он командует всего лишь корпусом! Одним корпусом!

— Он и командуя всего лишь дивизионом взял Берлин, водрузив над Рейхстагом знамя России. Да, этот корпус не так хорош, как дивизион. Но все же. А командуя горсткой людей, которых едва хватит на взвод, он сломал войну целой армии, обрушив фронт в Восточной Пруссии. Так что вы очень неточно выражаетесь. Он командует не всего лишь корпусом, а целым корпусом. Этого много. ОЧЕНЬ МНОГО. И поверьте – Северный фронт пойдет за ним. А если он возьмет проливы, то за ним пойдет вся страна… вся Россия.

— Вы думаете? — вдруг успокоился и задумался сэр Фрэнсис.

— Да. Я уверен. Он не просто так идет на Константинополь. Я убежден, что лично Меншикову этот город не нужен. Его цель лежит в другой плоскости. Деньги у него есть. Войну он уже выиграл. Осталось только последние аккорды сыграть. Но ему этого, очевидно, маловато будет.

— Так вот значит, что…

— Месье, вы зря пренебрегаете сведениями из той папочки. Феанор – сын верховного короля, нолдор. Феанор – король без короны. И он, очевидно, жаждет ее.

— Почему Россия? Черт! Проклятье! Почему? Что в ней такого?!

— Насколько мне известно, он собирался уехать из России. Помешала Татьяна, точнее отношения с ней. Судя по всему, он влюбился. Поэтому я предостерегаю вас от каких-либо необдуманных действий с Татьяной Николаевной. Вы видели фотографии отрубленных голов австро-венгерского гарнизона лагеря военнопленных? Хотите такое увидеть в Великобритании на каждом перекрестке?

— Вы сгущаете краски, — нахмурился сэр Фрэнсис.

— Яростные, безумные и удивительно кровожадные кельты – это жалкая тень сидов, сиды же, судя по всему – жалкая тень нолдоров. Во всяком случае, наши исследователи предполагают, что сиды – это эмигранты, беглецы, оказавшиеся неспособными противостоять нолдорам. То, что Меншиков не заливает все вокруг кровью, нас удивляет. И единственным объяснением мы видим в его желание жить человеком по человеческим обычаям. Он старается. Но это – акт доброй воли, а не естество. А вот та пирамида из отрубленных голов – обычное, судя по всему, для него дело. Просто пробилось, сквозь гримасу человечности.

— Кошмар какой-то… И что нам с ним делать?

— А что нам делать с ураганом или землетрясением? Вы можете его убить? Можете. Но он всегда может воскреснуть. Очень неудобно, согласитесь? Вы можете с ним воевать лоб в лоб? Можете. Но, боюсь, что вы проиграете. Он слишком искушен в войне. Что вы вообще можете? Очень немного.

— В ваших словах звучит какая-то безысходность, — покачал головой сэр Фрэнсис.

— Так и есть, — грустно улыбнулся Раймон Пуанкаре. — Так и есть. Мир изменился в тот момент, когда в него пришел этот… человек. Да, определенно человек. Но с очень непростым и долгим прошлым. И он уже никогда не будет другим.

— Ясно, — мрачно кивнул сэр Фрэнсис. — Так вы не будете помогать Великобритании препятствовать захвату Меншиковым Константинополя и проливов?

— Нет. И вам не советую.

— Спасибо за совет, — раздраженно дернув шеей, произнес посол Великобритании во Франции. Встал. Кивнул. И пошел на выход.

— Не переживайте за свою карьеру, друг мой, — донеслись до него уже в дверях слова президента. — От вас требуют невозможного. Вы же делаете все, что в ваших силах.