Генерал Империи (СИ)

— Вы уже часа три тут находились. В тишине. Мы заглянули, а вы лежите на спине без сознания. И холодный такой, словно умерли. И пульс едва прощупывается.

— Так это был всего лишь сон… — с нескрываемым разочарованием прошептал Меншиков. Так тихо, что думал, будто сам себя и услышит. Но нет, его люди напряглись.

— Что сон?

— А… мелочь… мне приснилось, что я беседовал со смертью…

Все вокруг напряглись, но промолчали, многозначительно переглянувшись. Безумец? Нет. Вряд ли его им посчитали. Учитывая то, сколько мистики и легенд окружало нашего героя, они поверили в его слова. Тут ведь как? Сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация на тебя. И теперь уже все, что хоть как-то можно было трактовать в мистическом ключе именно так и трактовали.

Тепло потихоньку возвращалось в затекшее тело, которое стало нещадно колоть. Так, словно он умудрился отлежать себе его все целиком и сразу. Пришлось стиснуть зубы, зажмуриться и терпеть. Отмахиваясь от помощников, которые были совсем не уместны в этой ситуации, как и комментаторы.

Наконец все закончилось. В целом. Меншиков открыл глаза. Чуть повел взглядом в сторону и наткнулся на свой пистолет. Он лежал там, где он сам его положил… во сне…

— Сон значит, — произнес он, беря оружие и осматривая.

— Максим Иванович, не берите близко к сердцу, — вкрадчиво и излишне осторожно сказал прибежавший адъютант, слишком очевидно пытаясь его подбодрить. — Мало ли какая жуть приснится?

— Жуть? — повел бровью Меншиков. — Не сказал бы. У нее удивительно приятный голос. Она классная девчонка, — после чего крутанул пистолет на пальце и лихо запихнул его в кобуру. — Что там с той дурындой? Допросили уже?

— Так точно. Допросили.

— Кто такая?

— Молчит.

— Совсем молчит?

— Совсем.

Меншиков поднял кинжал, который остался валяться там же, где девушка его выронила. И чуть покачиваясь направился к выходу. Тело еще не до конца отошло.

— Максим Иванович, вас ожидает Мехмет Зияеттин Эфенди.

— Кто это?

— Шейх-уль-ислам.

— Очень емко и полезно, — с нескрываемым сарказмом произнес Максим.

— Султан османов имеет титул халифа – главы всех мусульман. Мехмет Зияеттин Эфенди – его заместитель по Османской империи. В ней он руководит духовным наставничеством от его имени.

— Один ждет?

— Нет, — покачал головой адъютант. — Он пришел со Вселенским Патриархом и главным раввином Порты…

Разговор с этой троицей не заладился сразу. Они пытались перекричать друг друга и обвинить во всяких гадостях. Осторожнее всего держался раввин, но и он нет-нет, да срывался, вступая в ругань. Их претензии были понятны. Погромы. Вселенский Патриарх был заинтересован в том, чтобы погромы продолжались, так как от материального благополучия прихожан прямо зависели и его финансовые возможности. Поэтому Патриарх не понимал, почему войска русских мешают православным людям творить торжество истинной веры. Как несложно догадаться и шейх, и раввин имели на данный вопрос совсем другой взгляд. В корне противоположный тому, что озвучивал Патриарх. Но и между собой они грызлись. В общем и целом, эта троица выглядела так, словно три голодные собаки лаялись, пытаясь отжать себе кость.

— Иисус говорил, что нужно убивать и грабить тех людей, что верят иначе? — наконец не выдержал и спросил Максим у Патриарха.

— Нет, но…

— Тихо! Достаточно. Полагаю, что вы все, — окинул взглядом эту троицу, произнес Меншиков, — согласитесь, что убивать и грабить во имя Всевышнего – постыдный поступок. Что молчите?! — рявкнул он и эти трое закивали. — То-то же. Поэтому на правах суверена Восточно-Римского царства я утверждаю – отныне в ее пределах установлен закон. Любой, совершивший любое преступление во имя Всевышнего, повинен смерти. Ибо это прямое оскорбление Всевышнего. Любой человек, призывающий совершить преступление во имя Всевышнего, повинен смерти. Ибо это бросает тень на непогрешимую репутацию Всевышнего. Имущество виновного, разумеется, после казни, переходит казне. Ибо кесарю – кесарево, а богу божье. Еще вопросы?

Тишина.

Эта троица стояла, вылупившись на Меншикова, не веря услышанному.

— Что вытаращились?! — вновь рявкнул он. — Идите! И чтобы к вечеру весь город об этом знал! Каждый пес! Каждый бешеный ублюдок, что потерял всякое человеческое обличье!

— Но нельзя же так… с плеча… — проблеял Вселенский Патриарх.

— Почему?

— Людей нельзя просто так убивать, — осторожно заметил раввин.

— Почему?

— Но… это же смерть… вы же прерываете их жизнь… вы прерываете замысел Всевышнего… — тихо произнес шейх.

— А почему вы считаете, что их смерть не есть его замысел? Он всесильный, всемогущий и всеведущий. Вы думаете, что если бы он посчитал иначе, он не отвел бы человека от преступления?

— Нет, но…

— Что, НО?! Вы НЕ считаете Всевышнего всесильным, всемогущим и всеведущим?

— Нет, конечно, нет.