Генерал Кононов. Том II

Находясь в районах городов Вараждин, Копривница, Вирье, Казачий корпус комплектовал свои части и одновременно производил небольшие операции против титовских войск, начавших вновь скопляться в горах этих районов.

В таком положении корпус находился до начала декабря 1944 года.

Около полудня 22 декабря штабом бригады Кононова было получено предварительное распоряжение штаба корпуса о марше. Часам к пяти вечера — приказ на марш. Из приказа явствовало, что немецкие части после отходных боев, перешли к обороне в районе Вировитица. Приказом предписывалось в течение ночи с 22 на 23 выйти в район Питомача. Ночной марш совершался по одному маршруту, исключая танковый дивизион. Авангард — бригада Кононова, первый эшелон — 2-я Дивизия и артполк, второй эшелон, на дистанции 5 км, ― 1-я дивизия. Командир и оперативная группа штаба корпуса — в голове первого эшелона. Разведывательный дивизион корпуса уже действовал, ведя разведку между Питомач и Вировитица.

Бригада Кононова выступила, исполняя приказ в ту же ночь. Помнится, наша сотня проходила через местечко Копривница, о котором рассказывали, что в нем усташи осажденные титовцами сумели продержаться целую неделю и были освобождены подоспевшими казаками, встреченными усташами с восторгом и благодарностью, как спасителей от неминуемой гибели.

После прохода через Копривницу, у местечка Вирье нам было приказано остановиться, зачистить лошадей и привести себя в порядок, так как дивизион будет встречен командиром бригады.

Приведя все в порядок, мы вошли в местечко. Въехав в центр мы увидели Кононова. Рядом с ним стоял в красном башлыке и с карабином воспитанник первой согни — сербский мальчик Андрей. Закинув гордо голову он смотрел на походившие сотни, вероятно чувствуя себя большим начальником. Ему исполнилось 13 лет и он награжденный боевыми орденами и, главное, ―новым кавалерийским карабином, чувствовал себя на седьмом небе. Находясь при штабе бригады, он очень гордился когда Батько брал его с собой.

Проходя мимо Кононова я увидел, что Батько чем-то опечален. Пропуская сотни, он не проронил ни одного слова и его лицо было сурово и пасмурно.

Пройдя через местечко, мы остановились в двух или трех километрах от него в каком то селе.

На другой день наш дивизион был выстроен в пешем строю. Около 9 часов приехал Кононов.

Поздоровавшись с нами, он несколько минут ходил молча перед строем из стороны в сторону. Лицо его было невеселым и озабоченным. Наконец, окинув нас суровым взглядом, он громко сказал:

«Родные мои сыны, мы идем драться с нашими братьями. Напоминаю вам еще раз и прошу этого не забывать: если будут пленные, а они у нас будут, то каждый из вас, если советский солдат или офицер голоден, должен отдать ему свой последний кусок хлеба, если он не имеет сапог — снимай и отдай ему свои.

Мои родные, мы должны крепко помнить, что братоубийственная борьба происходит не по нашей вине и не по вине советских воинов, коими мы почти все с вами тоже были. А поэтому мы должны, по возможности, избегать братского кровопролития и всеми силами показать нашим братьям советским солдатам и офицерам, — что мы ведем борьбу не против них, а наоборот, стремимся объединиться с ними, чтобы общими силами сокрушить истинных виновников братоубийственной войны.

Мы идем навстречу многомиллионной советской армии, обладающей огромной огневой мощью. Этой огневой мощи мы должны противопоставить не только нашу огневую мощь, но и, главным образом, наши идеи выраженные в Пражском манифесте. И я верю, что об этом вы, мои родные, будете помнить, во всех грядущих великих сражениях.

Я верю, что силы наших врагов, построенные на лжи, обмане и угнетении разобьются вдребезги!»

Эта речь Кононова еще раз глубоко тронула сердца казаков, еще раз указала нам куда, зачем и во имя чего мы идем.

В этот же день пришел приказ оставить всех лошадей (за исключением вьючных и связных) и приготовиться с обозом к выступлению. На другой день около 6 часов утра мы выступили, а через 3–4 километра уже вступили в бой.

Противником нашим, на этот раз, оказалась какая-то бригада Тито. К вечеру этого дня, после сравнительно небольших боев, мы продвинулись на 10–15 километров и подошли к городу Джурджевоц.

Здесь мы в первый раз, после покинутого в 1943 г. Восточного фронта, вновь услышали выстрелы — «родной» артиллерии. Противник из города встретил беглым артиллерийским и минометным огнем наши наступающие цепи. Однако, после часовой артиллерийской перестрелки, огонь противника неожиданно совсем прекратился и нам сообщили, что 2-й дивизион нашего полка, атаковавший справа, уже ворвался в город.

Наш дивизион вошел в город без боя. Сразу же за нами, обогнав нашу сотню, промелькнула машина с Кононовым, а через несколько минут и машина с командиром 2-й дивизии полковником Шульц.

В городе почти на каждом доме и на каждом заборе красовались написанные большими буквами лозунги:

«Живио (да здравствует) маршал Сталин!»

«Живио наши союзники англо-американцы!»

«Живио маршал Тито!»